– Привет, – буркнув, Игорь отвернулся.
– Я тоже здесь еду, – приветливо заявил мужичок.
– Во, блин, радость какая, – ухмыльнулся Игорь. Попутчик, не замечая сарказма шефа, продолжал:
– Вы куда едете? Я – в Польшу. К другану, в гости. Он под Варшавой живет. Два года назад поехал калымить. Устроился на ферме. Хозяева не бедные. Мужик, жена, да трое сынов. Дети в Варшаве, в институтах учатся. Прошлой весной хозяин поехал рыбачить, да утоп по пьяни. Вдова вначале думала ферму продать, но сыновья отговорили. Наняли бабу в помощь. Хозяйка погоревала-погоревала да с моим товарищем снюхалась. Попервости таились от сынов. Потом сознались. Друган по хозяйству крутится, ну и хозяйку не забывает. Недавно письмо прислал. В гости зовет. Пишет, понравится, останешься. Работы много, жизнь сытная. Европу поглядишь. А я что? Живу под Курском, в колхозе. Работы толком нет. Платят гроши. С женкой, как пять лет разбежались. Решил, поеду. Вот. Мужичок перевел дух.
Во время монолога мы продолжали распаковываться.
– Слышь, дружок, ты бы не отсвечивал. Нам переодеться надо. Закрой калитку с той стороны. На время. Гуд? – напористо сказал шеф. Попутчик, послушно кивнув, закрыл дверь.
– Крутовато ты его, – я улыбнулся. – Так и обидеть можно.
– Обидеть? – удивился Игорь. – Э, нет. Таких словами не обидишь. Нечем обижаться. Нет у них такого органа.
Шеф оказался прав. Открыв дверь, я обнаружил, что попутчика и в помине нет. Перед купе валялся обтянутый дерматином чемоданчик и изрядно выцветший рюкзак. Курянин обнаружился в тамбуре. Там, найдя в лице проводницы очередного слушателя, он излагал свою историю. Редакция практически та же. Вплоть до междометий. Увидев меня, он слегка отвлекся:
– Ага, вот мой сосед, – и продолжил, – друган пишет. Приезжай, мол. Посмотришь, поработаешь. Понравится, останешься…
Я вернулся в купе:
– Похоже, веселый попутчик нам попался.
– Пожалуй. Трещит, будто хрен в коробке, – откликнулся Игорь. Он изучал вагонную брошюру, – в Бресте будем завтра. Там граница: таможня, шмон и прочие радости. Так. Скоро должны поехать. Надо б закусить слегонца. Лады? Я кивнул:
– А бродягу будем приглашать?
– Бродягу? Наш случай, как в подводной лодке. Деваться некуда. Придется.
– А вдруг он непьющий? – терзал я Игоря.
– Непьющий? С такой-то рожей? Сам-то понял, что сказал? Непьющий! – фыркнул шеф. – На халяву пьют даже трезвенники и язвенники, – подражая Лелику из «Бриллиантовой руки», вещал шеф, – а тем паче, в дороге. Развлечений минимум. Едешь Бобиком в будке. Только и веселья – водочки откушать.
Вновь прошелестел голос диктора. Усиленный динамиками, он сообщил, что скорый поезд «Москва–Берлин» от первой платформы отправляется. Состав, дернувшись в пароксизме конвульсий, тронулся. Колеса зацокали на стыках. Жизнь продолжалась. Мы двигались вперед, на запад.
Сосед возник, словно материализовался из воздуха. Бац, и стоит. Тут же затрещал:
– Отлично. Едем. Юрой меня зовут. А вас, парни? Услышав в ответ имена, интерпретировал на свой лад:
– Ага. Егор и Жора. Отлично. Будем знакомы.
Поняв, что спорить бесполезно, возражать не стали.
Поезд сонной анакондой выползал из города. За окном топорщился частокол высоток, нарезая полосы ярко-желтого солнца. По широким улицам бежали разномастные автомобили, навсегда вытеснив пешеходов на вытоптанный асфальт тротуаров. Небо вывалилось из-за серых стен, залив ультрамарином округу. Сос-тав, набрав ход, вырвался в Подмосковье. Точеные карандаши сосен, свежая зелень берез, желтые крошки цветущих одуванчиков, изумрудный ковер полян, синева речных лент, солнечные блики на блюдцах озер. Наглядный контраст между созданным природой и человеком.
