>Орест. Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утесы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты – царь богов, Юпитер, ты царь камней и звезд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.
Стены храма сдвигаются, вновь появляется Юпитер, сгорбленный, усталый. Говорит нормальным голосом.
>Юпитер. Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?
>Орест. Ты. Но не надо было создавать меня свободным.
>Юпитер. Я дал тебе свободу, чтоб ты служил мне.
>Орест. Возможно. Но она обернулась против тебя, и мы оба тут бессильны.
>Юпитер. Ага, наконец-то извиняющие обстоятельства.
>Орест. Я ищу не извинений.
>Юпитер. Разве? Эта свобода, рабом которой ты себя объявляешь, очень напоминает, знаешь ли, извинения.
>Орест. Я не хозяин и не раб, Юпитер. Я сам – свобода! Едва ты создал меня, я перестал тебе принадлежать.
>Электра. Отцом нашим заклинаю тебя, Орест: свершив преступление, не богохульствуй.
>Юпитер. Слушай ее. И не надейся ее вернуть своими словами, эта речь нова для ушей Электры, нова и оскорбительна.
>Орест. Так же как и для моих собственных, Юпитер. И для моей глотки, из которой выходят слова, и для моего языка, придающего им на ходу форму. Я с трудом понимаю себя. Еще вчера ты пеленой обволакивал мой взор, воском залеплял мне уши. Вчера еще у меня были извиняющие обстоятельства: мое существование извинял ты – ты породил меня, чтоб я служил твоим намерениям, и весь мир, как старая сводня, твердил мне о тебе, твердил не переставая. А потом ты меня покинул.
>Юпитер. Я тебя покинул, я?
>Орест. Вчера я стоял рядом с Электрой. И вся твоя природа ластилась к нам, она сиреной пела твое Добро и осыпала меня советами. Чтоб я смягчился – жгучий свет стал мягким, подобно затуманившемуся взору; чтоб я забыл обиды – небо разнежилось, как всепрощение. Моя юность, покорная твоей воле, стояла предо мной, точно невеста, умоляющая жениха, который хочет ее покинуть, – в последний раз я видел мою юность. И вдруг, внезапно, свобода ударила в меня, она меня пронзила, – природа отпрянула: я был без возраста, один, одиноким в твоем ничего не значащем мирке – как человек, потерявший свою тень. Небо – пусто, там нет ни Добра, ни Зла, там нет никого, кто мог бы повелевать мной.
>Юпитер. И что же? Прикажешь восхищаться овцой, которую парша отделяет от стада, или прокаженным, запертым в лазарет? Вспомни, Орест: ты был частью моего стада, ты пасся на траве моих лугов, среди моих овец. Твоя свобода – парша, снедающая тебя, она – изгнание.
>Орест. Ты прав: это – изгнание.
>Юпитер. Зло еще не укоренилось: оно возникло лишь вчера. Вернись к нам. Вернись. Посмотри, как ты одинок, даже родная сестра тебя покинула. Ты бледен, в твоих глазах тоскливый страх. Ты надеешься выжить? Тебя грызет нечеловеческое зло, чуждое моему естеству, чуждое тебе самому. Вернись: я – забвенье, я – покой.
>Орест. Чуждое мне самому, знаю. Вне природы, против природы, без оправданий, без какой бы то ни было опоры, кроме самого себя. Но я не вернусь в лоно твоего закона: я обречен не иметь другого закона, кроме моего собственного. Я не вернусь в твой естественный мир: тысячи путей проложены там, и все ведут к тебе, а я могу идти только собственным путем. Потому что я человек, Юпитер, а каждый человек должен сам отыскать свой путь. Человек ужасает природу, и тебе, Юпитеру, царю богов, он тоже внушает ужас.
