В прошлом году мы оказались напарниками по лабораторной работе на уроках естествознания. С ним было очень легко общаться, и это успокаивало мои нервы. Когда мы готовили наш итоговый проект по движению тектонических плит, Себастьян признался мне, что планирует реорганизовать школьную газету и привлечь в нее новых людей. Насколько я знала, они еще не открыли ни одной вакансии, поэтому я ждала, затаив дыхание.
– Они будут идиотами, если не возьмут тебя, – заметил Айзек. – Ты так же хорошо умеешь фотографировать, как Рэйчел Робидо, если не лучше.
– Возможно, ты немного предвзят, – улыбнулась я. В глубине души мне нравилось, что вера Айзека в меня так же сильна, как и его вера в себя.
– О! – воскликнул Айзек. – В эти выходные будет показ документального фильма об американском государстве массовой слежки. Мы идем туда.
– Только если ты пойдешь со мной на двойной сеанс работ Дэвида Лина[12] в «Индепендент». Крутят «Лоуренса Аравийского»[13] и «Доктора Живаго»[14] на семидесятимиллиметровой пленке.
– А они черно-белые? – скривился Айзек.
– Тебе же понравились фильмы Хичкока[15], – возразила я.
– Потому что они были жуткими.
– Это классика. И в цвете.
– Хорошо, если только ты купишь мне попкорн и напиток, – согласился он. – Договорились?
Но я уже перестала слушать. Среди толпы студентов я заметила что-то… ладно, кого-то. Себастьян стоял на пандусе у бокового входа, просматривая свой телефон. Офис газеты находился рядом с боковыми дверьми, и хотя обычно там сидели на перилах и курили ребята-готы, на пандусе также часто можно было увидеть сотрудников «Регала». Я общалась с Себастьяном несколько раз после начала учебного года, и мы обсуждали наши летние дела: он уезжал в журналистский лагерь, как интересный человек, а я работала спасателем в местном бассейне, как человек скучный. Но у меня до сих пор перехватывало дыхание, когда я видела его.
– Земля вызывает Друга, ранее известного как Лучший. – Привлек мое внимание Айзек.
Я усилием воли выбросила из головы Себастьяна.
– А? Да, я достану билеты, – сказала я, пытаясь скрыть тот факт, что на минуту выпала из реальности.
Айзек сложил руки на груди. Он понял, что я его не слушала, а не слушать, по его мнению, было преступлением федерального масштаба.
– Где он? – Айзек окинул взглядом толпу.
– Кто? – попыталась отмазаться я, однако я знала, о ком он говорит, и он знал, что я знаю.
– Это написано у тебя на лице, – ответил он.
Черт!
– Неважно. Я ему даже не нравлюсь.
– Вам двоим нужно просто перепихнуться и покончить с этим, – поддразнил Айзек.
– Да, я займусь этим. Как только смогу связать пару слов в его присутствии.
Правда заключалась в том, что наши с Айзеком разговоры о сексе были столь же теоретическими, как и разговоры о парусных яхтах – с учетом того, мы жили в центре Огайо, где не было выхода к морю. Ни у одного из нас не было никакого реального опыта. Я только пару раз целовалась, а Айзека можно было практически назвать асексуалом. Но он никогда не поднимал эту тему, и я тоже.
– Слушай, а что мы приготовим для презентации по обществознанию? – поинтересовался Айзек, меняя тему разговора, пока мы поднимались по лестнице к главному входу. Он преодолевал по две ступеньки зараз.
– Айзек, это же только в ноябре, – напомнила я.
– Знаю, – отмахнулся он. – Я тут придумал тему: «Власть рабочих в СССР времен Холодной войны». Весело, правда?
