– Да, изменилось. – В голосе жены послышались панические нотки. Бывшей жены, разумеется. – Я скучаю по ребенку. Неужели ты настолько бесчувственный, что не в состоянии этого понять?
– Нина, ты только меня за идиота не держи, ладно? – ласково попросил Феодосий. – Как твоя тоска по ребенку зависит от уровня твоего материального благосостояния? Или лишние деньги компенсируют твои нравственные страдания?
– В общем, Лаврецкий, или ты платишь мне больше, либо я забираю ребенка, – устало сказала Нина. – Выбор у тебя невелик, если ты еще не понял.
– Нина, это ты не поняла. Повторю еще раз – наши с тобой договоренности я внес в стопятьсот юридических документов. Поэтому Наташку ты не заберешь. Ни сегодня, ни завтра, никогда, и не надо меня шантажировать, ладно? У меня крепкая нервная система, если ты помнишь.
– Скотина. – Жена нажала на отбой, и в ухо Феодосию забили звонкие, отчего-то очень противные гудки.
Он пожал плечами, отбросил телефон и тут же забыл про звонок, и про Нину тоже забыл, потому что все, связанное с ней, давно отболело и зажило. Он считал, что насовсем.
Рабочий день, плавно перетекая в рабочий же вечер, шел своим чередом. Заботы были привычными и приятными, потому что свое детище Лаврецкий любил, сотрудников ценил, их достижениями гордился. Жизнь была прекрасной, безоблачной и счастливой или, по крайней мере, казалась таковой.
Соня разговаривала с людьми в форме и посматривала на часы. Для того чтобы поговорить с приехавшими по ее просьбе полицейскими, она отпросилась с последней пары, но к четырем часам ее ждал начальник Дениса, и подводить брата ей не хотелось.
Полицейскими машинами был заставлен весь двор, соседи смотрели искоса, но это Соню мало заботило. Главное, что после многомесячных просьб и обращений органы правопорядка были согласны вскрыть соседскую квартиру. Ту самую, из которой крайне подозрительно пахло.
Полицейских помогла организовать журналистка Инесса Перцева. Вчера Соня не постеснялась и обратилась за помощью к ее дочери Насте. Девушка сначала от чего-то сильно расстроилась, словно упоминание матери ей было неприятно, но, вникнув в суть вопроса, кисло пообещала помочь.
Сегодня, когда Соня вела семинарское занятие на первой паре, ей позвонила сама Перцева, уточнила некоторые детали и велела ждать. Еще спустя час она перезвонила, чтобы уточнить, во сколько Соне будет удобно подъехать домой, чтобы дать показания и присутствовать при вскрытии двери. Пришлось отпрашиваться.
– Итак, гражданка Менделеева Софья Михайловна. – Беседу с ней вел незнакомый оперативник. Участковый крутился рядом, посматривал на Соню с укоризной. Мол, что ж ты так меня подставляешь-то. Но Соне было его не жалко. Глядишь, отреагировал бы на ее первое заявление, не пришлось бы сегодня позориться при всем честном народе. – Знаете ли вы, кто проживает в соседней с вашей квартире?
– Конечно, знаю. Я в этом доме с рождения живу, поэтому всех старых соседей знаю. В пятьдесят шестой квартире живут отец и сын Галактионовы. Борис Авенирович и Саша, Санек.
– Какого они года рождения, вы знаете?
– Год точно не скажу, но Борису Авенировичу в прошлом году шестьдесят пять лет отмечали, так что сейчас уже на год больше, а Санек – мой ровесник, так что ему тридцать четыре года. Он – инвалид с детства. Ментальное расстройство.
– Это умственно отсталый, что ли?
– Да, можно и так сказать. Санек наблюдается в психоневрологическом диспансере. Они его тоже потеряли, он очень давно на приемах не был.
