— Уходи.
— Как скажешь, — неожиданно согласился и будто случайно мазнул кончиком носа по щеке.
Я замерла, ожидая того самого утверждающего последнего слова, унижения или хотя бы пару оскорблений — уж с фантазией Макса можно было собрать просто адовое комбо. В его глазах все еще тлело какое-то непонятное мне чувство, схожее с тем, как смотрят на чудный деликатес. Вроде и интересно, но страшно пробовать.
И все же Булатова не подменили. Он отошел, одернул ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха, и хрипло произнес:
— В универе в таком виде не появляйся. Да и вообще… нигде. А то я сопьюсь.
Вытащил из кармана пачку денег и не глядя бросил на пол. В этом было своеобразное понимание — лично из его рук я бы не взяла. Или взяла, но с острым чувством, что пала на самое дно. А так — удаляющийся силуэт Булатова, которого больше словно ничего не волновало, и полумрак коридора, где с полуприкрытыми глазами не так стыдно поднимать купюры.
Увидев сумму, я сглотнула. Просто бешеные деньги были брошены как пустые фантики. Булатов мог бы и не стараться. Он и так уже показал мне разницу.
Когда я вернулась в зал, за столом остался только веснушчатый парень. Рядом с ним, как ни странно, сидела Вика и о чем-то с улыбкой рассказывала. Невольно удивившись сговорчивости нашей начальницы, которая в обычные дни ни за что бы не допустила такую фривольность, я пошла собираться. Больше моя помощь не требовалась.
Воскресенье я благополучно проспала, поставив сотовый на беззвучный и прекрасно понимая, что очередная ночная смена в клубе аукнется головной болью. На работе была предельно собрана, однако взгляд то и дело цеплялся за входную дверь, а сердце нервно сбивалось с ритма, но волновалась я напрасно. Знакомое лицо с вечной ухмылкой так и не показалось.
В голове зрело единственно правильное решение — уйти из универа. Не насовсем, а хотя бы на один семестр, только одобрят ли академ — другой вопрос. Даже если нет, готова бросить. Приоритеты сильно поменялись, и с учетом стоимости операции следовало подыскать еще одну работу.
Когда я уже подходила к универу, позвонил бабушкин врач. Судя по голосу, это был мужчина средних лет, уставший и крайне занятой.
— Доброе утро, это Варвара? — он представился Николаем Дмитриевичем и перешел сразу к делу. — На самом деле мне не очень удобно по телефону вам объяснять. Думаю, ваша бабушка уже передала, что операцию нужно делать в ближайшие недели, и стоимость…
Шумно втянув носом воздух, я перебила.
— Знаю. Вы мне только скажите, до какого числа надо внести деньги и точную сумму операции.
Ответ прилетел обухом по голове. На миг во мне даже закралось сомнение — а не перепутал ли док парочку ноликов?
Стиснув зубы, дослушала до конца, не обращая внимания на открытое недоверие. Врач несколько раз переспросил, уверена ли я в том, что смогу достать деньги в срок, на что я только кивала, на деле не испытывая никакой уверенности. Липкое ощущение кошмара, от которого я все не просыпалась, не исчезало, поэтому эмоции глушились на корню. Свое я уже выплакала.
Выпрыгнув из автобуса, я проверила квитанцию и график. На всё про всё не больше трех недель. Плюс анализы и дополнительные процедуры, и вроде можно попробовать взять кредит, но кто бы мне его одобрил?
Яркое солнце издевательски слепило глаза, будто провожая в последний путь. Дернув плечами и мысленно влепив себе пару отрезвляющих пощечин, понеслась к ректору. Одна надежда на Михаила Аркадьевича.
