На своё готическое имя Мария, наконец, отзывается и оборачивается.
– Что? – вынимает она из уха наушник, в котором гремит музыка.
Чёрные очки и наушники мп3-плейера позволяют ей полностью отключаться от внешнего мира.
– Ты что, не слышала, что я тебя зову?
– Слышала.
– Чего ж не оборачивалась.
– Я думала, это не меня.
Эмма пытается увидеть её глаза за тёмными стёклами и не может придумать ничего лучшего, чем спросить:
– А ты сейчас куда идёшь?
Невинный, на первый взгляд вопрос явно смущает готическую девушку. Замявшись, она снимает очки, а затем водружает их себе на волосы.
– Да так, в одно место…
– Домой?
– Нет.
В распахе пальто видна ажурная чёрная блузка с жабо и рюшами и узкие чёрные джинсы, перехваченные ремнём. На шее у Готики – шипованый ошейник, явно намекающий всем, что к ней лучше не обращаться с глупыми вопросами.
– А можно я с тобой немного пройдусь?
Готика удивлённо пожимает плечами.
– Можно, если немного.
Они идут рядом. Эмма не знает, о чём ещё спросить. Разговор как-то не клеится.
– А что ты сейчас слушаешь?
– Музыку.
– А правда, что ты любишь ходить на кладбище? – спрашивает Эмма.
– Правда.
– И ты ходишь туда одна?
– Одна. Пока ещё не нашлось желающих составить мне компанию. Особенно ночью.
– Что, ты и ночью там бываешь?
– А днём там неинтересно. Слишком много народа. Зато ночью такой кайф. Представь, светит луна. Повсюду кресты и звёзды. Запах сырой земли, ветер, завывающий в деревьях, листва, шуршащая под ногами. Единственное место, где можно спокойно подумать о смысле жизни и смерти.
– А на какое кладбище ты ходишь?
– В последнее время я обожаю бывать на Зверинецком. А так, я обошла уже почти все: и Байковое, и Берковцы и Лукьяновское…
– Знаешь, если ты сейчас идёшь туда, я могла бы составить тебе компанию.
– Спасибо, конечно…за компанию, – подчёркивает Мара и вновь вынимает наушник из уха. – Но сейчас я иду не туда.
– А куда?
Мара останавливается.
– Тебе туда нельзя.
– Да, ладно. Я чё, маленькая? – обижается Эмма.
– Нет, – серьёзно отвечает Мара. – Но тебе туда нельзя.
– Скажи хоть, куда?
Мара молча качает головой: нет.
Эмма смотрит на неё умоляющим взглядом.
Мария внимательно смотрит на неё и неожиданно открывает ей свою тайну:
– Я иду на Девичью.
– Но туда же нельзя! – вырывается у Эммы.
– Вот. А о чём я тебе только что говорила?
– Ты ходишь на Девичью? – ошарашено переспрашивает Эмма.
– Только никому об этом не говори, ладно?
– Никому, клянусь. И тебе там не страшно?
– Не-а.
– Ну ты даёшь! А как же Дымный Бес?
– А он мне пофигу.
– Но там же девушки пропадают!
– Как видишь, я до сих пор ещё не пропала. И потом…я давно уже никого и ничего не боюсь.
Хочешь я буду твоей подругой?
– А я вот всего боюсь, – заявляет Эмма. – Я страшная трусиха.
– Да, я это заметила, – усмехается Мара.
– Хотя, когда случается то, чего боишься, это оказывается совсем не страшно, – философски замечает Эмма.
– Это точно! – пылко поддерживает её Мара.
Ободрённая реакцией своей новой знакомой, Эмма продолжает:
– Я, например, уже несколько раз умирала.
– Ты? – приходит черёд удивляться готической девушке.
Эмма молча задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на внутренней стороне запястья.
– А из-за чего ты всё это делаешь?
– Да так.
– Колись уже, раз начала.
– Ну, короче, жизнь – дерьмо… потому что.
– Ясно, а на самом деле?
– Ну, короче, я не знаю, почему так делаю, – серьёзно отвечает Эмма. – Умом я понимаю, конечно, чем это может закончиться. Но кто-то иной словно подталкивает меня. Это какое-то наваждение. Понимаешь…Мне сегодня даже хотелось… прыгнуть вниз.
