– Но ведь он прекрасный человек!
– Это не так. Мне не нравится примазываться к его славе.
– Тебе, Шкип, стоит гордиться своей семьёй. Семьёй всегда нужно гордиться.
Сэндс вошёл внутрь – удостовериться, что произошла ошибка, но это оказалась чистая правда. Полковник, его дядя, сидел в гостиной и распивал коктейль с Андерсом Питчфорком.
– Я смотрю, ты принарядился для торжественного вечера, – сказал полковник, имея в виду баронг Шкипа, встал и протянул руку – сильную, слегка влажную и прохладную от соприкосновения с бокалом. Сам полковник был в одной из своих гавайских рубашек. Широкогрудый, пузатый, кривоногий и обгорелый на солнце. Ростом он ненамного превышал майора, но казался прямо-таки горообразным. Посеребренная сединой причёска – всё тот же армейский ёжик – походила формой на наковальню. В настоящий момент полковник уже был подшофе и держался на ногах лишь благодаря собственному прошлому: футбольным тренировкам у самого Кнута Рокне в университете Нотр-Дам[8], боевым заданиям в Бирме в составе «Летающих тигров»[9], операций по борьбе с боевиками – в здешних джунглях, с Эдвардом Лансдейлом, и позже, в Южном Вьетнаме. В Бирме, в сорок первом, он несколько месяцев просидел в лагере для военнопленных, а потом сбежал. Дрался он и с «Малайским тигром», и с «Патет Лао»[10]; сходился лицом к лицу с неприятелем на множестве азиатских фронтов. Шкип любил дядю, но был не рад его видеть.
– Эдди, – проговорил полковник, взял руку майора обеими ладонями, а потом поднял левую и ухватил его над локтем, массируя бицепс, – давай напьёмся!
– Рановато ещё!
– Рановато? Чёрт возьми – а мне уже слишком поздно менять курс!
– Да, рановато! Чаю, пожалуйста, – велел Эдди слуге; Шкип заказал то же самое.
Полковник с любопытством посмотрел на свёрток под мышкой у Шкипа:
– Рыба к ужину?
– Покажи ему! – сказал Эдди, и Шкип выложил М1 в обрамлении открытой упаковки на латунный кофейный столик.
Полковник сел, взял ружьё на колени – ровно так же, как несколькими минутами раньше это проделал в машине Шкип, – и стал водить пальцами по изысканной гравировке.
– Фантастически тонкая работа.
Он улыбнулся. Но ни на кого при этом не взглянул. Протянул руку к полу и вручил Шкипу бумажный продуктовый свёрток:
– Меняюсь.
– Нет, спасибо, – ответил Шкип.
– Что в мешке? – поинтересовался Эдди.
– Курьерский пакет от посла, – сказал полковник.
– Ух ты! Как загадочно!
Как всегда, полковник пил из двух бокалов разом. Помахав пустой посудиной, подозвал слугу.
– Себастьян, у вас там что, совсем иссякли запасы «Бушмиллса»?
– Ирландский виски «Бушмиллс» – будет сделано! – объявил юноша.
Питчфорк заметил:
– А слуги, похоже, вас знают.
– Да я здесь вроде бы нечастый гость.
– Думаю, они вас боготворят.
– Может быть, я много даю на чай.
Полковник поднялся и двинулся к ведёрку на буфете, чтобы пальцами добавить льда себе в бокал, да так и застыл там, глядя на поле для гольфа, с видом человека, готового поделиться какой-то мыслью. Все замерли в ожидании, но он только молча отхлебнул из стакана.
Питчфорк спросил:
– Полковник, а вы играете в гольф?
Эдди засмеялся:
– Если вы соблазните нашего полковника выйти на поле, он тут камня на камне не оставит.
– Я стараюсь избегать тропического солнца, – сказал полковник. Он любовно пожирал глазами зад служанки, пока та расставляла на низеньком латунном столике чайный сервиз. Когда все остальные взяли в руки по чашке, он поднял бокал:
