– Десять досок длиной хотя бы в десять футов, – сказал Салилинг по-себуански. – Да потолще.
– Да.
– Сколько вы выделите средств?
– Сорок – это потолок. Я серьёзно.
– Пятьдесят.
– Ну ладно. Пятьдесят песо деньгами и десять толстых досок. Через неделю.
Дату засовещались. Пришла хозяйка кафе, сгорбленная, встревоженная женщина, и принесла две булочки для священника, а также металлическую ложку, хотя он уже съел свою порцию, загребая пищу пальцами, как и все остальные. Будучи уверена, что белые люди предпочитают хлеб вместо риса, хозяйка всегда отправлялась на рынок, если в городке появлялся Кариньян.
Салилинг сказал:
– Будет славно, если вы подождёте недельку. Нам прямо сейчас нужно возвращаться в Тандай, а потом за холмы, к реке Пуланги.
– Так до реки они ещё не доходили! – сказал Луис по-английски.
– Я понял.
– Эти мусульмане такие медлительные. Наше время им тратить только в радость.
Миссионер пропал ещё до сезона дождей. Весть о найденном трупе пришла больше месяца назад.
Дату Салилинг сказал:
– Встретимся здесь через две недели. Либо мы придём в Дамулог. Принесём ответ, а вы привезёте древесину и деньги.
– Не через две недели – через одну, прошу вас! Миссис Джонс уже заждалась. Бедная миссис Джонс!
Старейшины заговорили между собой на своём наречии.
– Нет, – ответил дату, – за неделю не получится. Дотуда далеко, а людям с реки Пуланги доверять нельзя. Они не мусульмане. И не христиане. У них иные боги.
Кариньян сочувствовал миссис Джонс, жене миссионера. У него мелькнула мысль: «Может, пойти с ними вместе и доставить тело обратно в Дамулог?»
Луис сказал:
– Я согласен идти с вами, но не дальше Тандая, если только пойдём мы оба. А что до переправы через Пуланги – нет уж, увольте. Мне не хочется умирать. Хочется прожить подольше.
– Ладно.
– Вы отправитесь с ними, отец?
– Да.
– Сами?
– Если я пойду с ними, значит, уже не сам.
Уговорились: дату найдут Луиса в Дамулоге через две недели. Луис заказал бутылку «Сан-Мигеля».
– Люблю католические столовые, – сказал он своим собеседникам. – В нашей, адвентистской, пива не достать. Вредно для здоровья.
Хозяйка поспешила принести им закуску – мясо из большой стеклянной банки. По обеим сторонам от входа в кафе сгрудились горожане и глазели на них с открытыми ртами.
– Могу раздобыть авокадо, – предложила хозяйка Кариньяну. – Приходите к нам обедать, сделаю для вас авокадовый молочный коктейль.
Священник перекусил отбивной из мяса карабао, присыпанной специями, но, тем не менее, с невероятно сильным душком. Он кивнул в знак того, что оценил вкус по достоинству, и вот для него уже вынесли целую тарелку. Нет, мясо-то было неплохое. Но послевкусие от него слишком уж отдавало запахом карабао. Сборище за дверью голосило: «А-тес, а-тес, а-тес!».
И вышел Иуда, пошёл и удавился.[25]
– За всех помолюсь, – крикнул им священник.
Салилинг встал и грозно двинулся на назойливых зевак. Топнул босой ногой, тряхнул копьём. Толпа отхлынула на пару шагов.
Хозяйка принялась вяло расталкивать старого пьянчужку за соседним столиком, вопя что-то невнятное. Он же, кажется, не отдавал в этом отчёта.
– Глядите-ка, ваши прихожане хотят исповедаться, – заметил Луис.
И низринулся Иуда с высокого места, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его.[26]
Кариньян задавался вопросом, имеют ли эти люди, заботящиеся лишь о том, как бы выжить, хоть какое-то понятие о чувстве вины. Все эти заскорузлые существа, словно вытесанные из красного дерева, которые приковыляли сюда ради исповеди. Он ушёл вместе с остальными дату, отпихнувшими сельчан прочь с дороги.
