Ван Гог все еще прижимал пухлые руки к груди, жадно провожая взглядом прозрачную жидкость. Лошарик в кружевном «жабо» из салфетки сидел на полу и увлеченно пытался расковырять вилкой блок питания, непонятно, откуда взявшийся и для чего предназначенный.
– Вот, засранцы! – женщина уперла руки в бока. – Что ж это вы делаете с моим любимым ведром, а?
– Танюша, тут нам Славик показывает один фокус…
Тут только до Славы дошло, что это и есть та самая Танюша, которая утром делала уборку. В голове сразу прояснилось, будто опутавшую мысли пелену кто-то милостиво свернул в рулон и убрал куда подальше.
Он поставил стопку и бутылку на стол, пригладил волосы и представился:
– Татьяна, рад познакомиться. Ваш муж нам о вас много рассказывал. Меня зовут Слава.
Слава ни капельки не врал – еще ни одного знакомства он не ждал с таким нетерпением.
– Славик, значит, – Таня окинула его таким взглядом, каким смотрят на платье в магазине – будто сразу и оценивала, и мысленно примеряла на себя. – На кой тебе ведро понадобилось, Славик?
– Для эксперимента, – коротко пояснил он и сразу перешел к делу. – Таня, вчера я подарил вашему мужу сумку. Но там осталась одна очень нужная мне вещь… Вы не видели ее? Обычная черная спортивная сумка… Ваш Стасик говорит, что вчера принес ее домой и положил возле дивана.
– Стасик принес ее домой? Стасик принес? – Таня расхохоталась, расстегивая плащ. – Ну как же, Стасик принес! Да Стасика вчера самого принесли! Приволокли, я бы сказала. И бросили вот на этом самом диване, как мешок с картошкой.
– Ты что, Танечка, да я вчера сам пришел, на своих собственных… – перебил ее Ван Гог.
– Стасик! Ты с кем споришь?
– Виноват, – он опустил голову и шмыгнул носом, будто нашкодивший первоклассник.
– А сумку вместе с ним не приносили? – спросил Слава.
– Вместе с ним принесли ядреный перегар, грязные штаны и оглушительный храп. И больше ни-че-го-шень-ки! – отрезала Татьяна.
– Вы уверены? – Слава отчаянно не хотел верить ее словам.
– Так же как и в том, что на моей голове – шляпа, а вы тут пьете уже не первую бутылку.
– А вот и не угадала, – Ван Гог заулыбался, словно ему вручили ящик водки.
– Это он его приволок? – Слава ткнул пальцем в Лошарика, который все еще увлеченно сражался с блоком питания.
– Этот? От него дождешься, пожалуй… Ах ты, говнюк мелкий, положи сейчас же на место салфетку!
Лошарик встал, послушно стянул «воротничок» и тут же попытался пристроить его на шею Тане.
– Танька, тебе идет! Выглядишь, как француженка. Марсельеза какая-нибудь.
– Алонз анфан де ла патрииии… – с готовностью запела Таня во всю мощь своего голоса, да так рьяно, будто только что взошла на баррикады. Слава поморщился и потер уши, Таня умолкла, приобняла панка и смачно чмокнула его в небритую щеку.
Лошарик в своем комплименте почти не погрешил против истины. Некоторая разухабистость Татьяны, которая, не стесняя себя в выражениях, всех вокруг именовала не иначе как «говнюками» и «засранцами», что в зависимости от интонации означало либо «вот гад», либо «ах ты, мой миленький», удивительным образом сочеталась с элегантностью ее образа. Не каждая женщина столь внушительной комплекции умеет подобрать одежду и украшения так, чтобы смотреться дамой, а не теткой.
– Так кто вчера Стасика привел? – спросил Слава. – Таня, вы его знаете?
– Конечно, знаю, – ответила Таня, усаживаясь на диван и ставя на столик еще одну стопку. – Я всех его дружков-алкашей знаю! Замерзла, как собака, ветер на улице. Давайте, что ли, тяпнем. Стасик, наливай!
