– А наливает у нас сегодня только Слава. Славик, ну давай уже, а? – Ван Гог сложил руки на груди в просительном жесте.
– Сначала расскажите, кто вчера привел домой вашего мужа, и где его найти, – уперся Слава.
– Его Профессор притащил.
– Парень, ты знаешь этого Профессора? – Слава повернулся к Лошарику.
– Ха, – рассмеялся тот. – Так ты и его тоже не помнишь? Мы же вчера вместе бухали.
– Чего же ты сразу не сказал! – возмутился Слава.
– А ты не спрашивал, – пожал плечами Лошарик.
Слава крепко выругался и с трудом сдержал желание схватить панка за шкварник и как следует потрясти. Впрочем, вряд ли бы ему это удалось – парень был выше его на голову и заметно шире в плечах.
– Кто еще с нами пил вчера? Отделение городской больницы? Малый оркестр филармонии? Бригада локомотивного депо? Лучше сразу говори.
– Это была бы классная попойка, чувак! – миролюбиво ответил панк. – Знаешь, что такое Попойка с большой буквы?
– Кто еще с нами пил вчера? – Слава терпеливо повторил вопрос, но рука сама собой сжалась в кулак.
– Увы, вчера все было гораздо скромнее. Вот мы с тобой и Ван Гог, а Профессор уже под конец пришел.
– Значит, после Лошарика ты пошел в гости к Профессору? – повернулся он к Ван Гогу.
– Точно, пошел! Он меня пригласил обсудить эвристические алгоритмы. Я ведь культурный человек, в науке разбираюсь.
– А какого черта ты до сих пор молчал? – взревел Слава.
– Ну, Славик, я только сейчас вспомнил.
– И про хренистические алгоритмы только сейчас вспомнил?! Где он живет? – Слава повернулся к Лошарику и, не дожидаясь ответа, скомандовал. – Пошли отсюда, навестим Профессора.
– Подожди, – Ван Гог вцепился ему в руку. – Танечка, беги на кухню, принеси все кружки, какие только есть!
– Ведра вам, что ли, мало? Для экспериментов, – хохотнула Таня.
– Некогда объяснять, просто неси кружки.
– Только из-за твоего уха, – Слава бросил на Ван Гога такой взгляд, что тот поспешно отпустил славину руку и залез на диван, поджав под себя ноги.
Хозяева гостей провожать не стали. Прихожую освещала тусклая голая лампочка – пластмассовый кружок вокруг цоколя намекал, что когда-то здесь был плафон, но так давно разбился, что все о нем забыли. Лошарик сунул ноги в раздолбанные ботинки – вполне подходящие, чтобы в них чапать, – беззастенчиво стянул с вешалки красный дамский шарфик, обернул вокруг шеи и пояснил:
– Раз уж мы собрались присоединиться к научному сообществу, надо выглядеть соответствующе. Да не смотри так, потом верну.
Вертясь перед зеркалом с шарфиком, парень задел рукой лампочку, и та закачалась, отбрасывая на выцветшие полосатые обои неровные тени. Из комнаты доносилось хихиканье, потом Слава услышал, как Стасик и Таня чокнулись кружками и дружно захрустели огурцами.
– Танечка, а давай мою любимую?
И в ответ ему неожиданно звонким девичьим голосом полилось:
– Ой, то не вечер, да не вечер… Мне малым-мало спалось, ой, да во сне привиделось…
Слава глубоко вздохнул. Пальцы безотчетно сжались, пряча желание нащупать знакомое – мягкое, теплое, податливое. Гуля тоже всегда выбирала эту песню, когда он просил ее спеть что-нибудь русское. Разом навалилась усталость, он прислонился к стене. Казалось, что последняя опрокинутая рюмка застряла в горле, и теперь там плещется обжигающая жидкость, разъедая грань между явью и сном…
– Ох, пропадет, – доносилось из комнаты пение, – твоя буйна голова…
– Чувак, ты чего завис? Мы идем или тут еще потусуемся? – Лошарик хлопнул его по плечу.
