– Папаня, не бросай меня в колодец! – с новой силой взревел голос за стеной.
Жена застонала во сне, но не проснулась. Слава забеспокоился. А что, если и правда, бомжи забрались? Увидели опечатанную квартиру, решили, что никто не прогонит. Почему тогда шумят, а не сидят тише воды ниже травы? Напились, видать. Слава тихо поднялся, натянул штаны.
Пломба на соседской двери была сорвана, обрывки бумажки с печатью лежали на полу. Он толкнул дверь – не заперто. Поколебался долю секунды и вошел. Прихожую заполняли клубы табачного дыма – хоть топор вешай, на кривом крючке висела черная кожаная куртка. Некоторое время Слава тихо стоял и вслушивался в слова песни. Хриплый голос под однообразное бренчание гитары задорно, как пионерский гимн, выводил:
И долго еще доносилися звуки,
В колодце бурлила вода.
Отец постоял, почесал свои… руки,
Подумал и плюнул туда.
Кривою походкой, уже под луною,
Вернулся убивец домой.
Лег спать, но не спится, все чудится голос,
И видится сын, как живой.
Папаня, не бросай меня в колодец!
Я этого, кажись, не заслужил-жил-жил-жил.
Бросишь, обратно не воротишь,
Какую ж ты мне лажу подложил, чувак!
Голос стих, но бурных аплодисментов не последовало. Слава громко постучал в стену и прошел в комнату. На диване, давно потерявшем определенность цвета и формы, с гитарой в руках лежал здоровый парень в черной футболке с оторванными рукавами, дырявых джинсах и ботинках типа «говнодавы» с развязанными шнурками. Только копна спутанных рыжих волос, которой позавидовало бы пугало, выделалась ярким пятном. Рядом, прямо на полу, валялось несколько пустых пивных бутылок, в открытой банке из-под шпрот дымились бычки.
Рыжий заметил Славу, поставил гитару на пол и сказал:
– Здорово, чувак! Ты кто?
– Я сосед, – ответил Слава и, на всякий случай, добавил. – Было не заперто.
– Я никогда не закрываю. Для панка мир всегда открыт, – он широко развел руками, поднялся и протянул руку:
– Лошарик.
– Не понял, – поморщился Слава, разглядывая веснушчатую физиономию.
– Ло-ша-рик. Так меня зовут, понял? Не «лошара» и не «лох», а «Лошарик». Такой герой из мультика, весь из воздушных шариков, помнишь?
– Не помню, – удивился Слава.
Благодаря дочкам Слава отлично помнил Винни-Пуха, Незнайку, мишек Гамми, Смешариков, Лунтика и еще десяток детских героев, но Лошарика среди них не было. Однако руку, неожиданно крепкую и горячую, он пожал и представился в ответ:
– Слава.
– Пива будешь, Слава? – спросил парень.
– Нет, спасибо.
– Ну, ты заходи, садись, будь как дома, сосед.
Слава огляделся. Все, как было при Петровиче: тот же лупоглазый монстр – телевизор «Рубин», дощатый пол в облупившейся краске, вытертый гобелен с оленями на стенке над диваном, рваные обои и пожилой, покосившийся сервант. Сквозь оборванную занавеску в комнату заглядывала луна, высвечивая сизую полоску сигаретного дыма. Слава прошел в комнату и подумал, что дома надо будет как следует протереть тапки. Со скрипом сел на диван – как в дыру провалился – и спросил:
– Парень, а ты откуда здесь взялся?
Называть человека «Лошариком» было как-то неудобно. Все равно, как ослом.
– Ты, сосед, не волнуйся. Теперь я здесь жить буду.
– Ты покойному Петровичу родственник, что ли?
– Предкам со мной жить тяжело. Понимаешь, их от меня колбасит. А тут папаня говорит, можно квартиру отхватить и отселить меня, придурка, только ремонт сделать. А на кой панку ремонт? Грязному панку их гламурненькие паркеты и белые ванны на фиг не нужны. Главное, чтоб тепло было. Я как узнал, так сразу и отселился. Точно пива не хочешь? – он шумно отпил из бутылки.
