Но папа прервал её мечтания:
– Стэнд ап, Лиса Алиса! В школу пора.
– Па, а где этот кот? – спросила Алька.
– Какой кот?
– Ну, этих, как их… Давинчей.
Пару секунд папа смотрел на нее. Потом переглянулся с мамой.
– Вот ушки на макушке, а? Не кот, а коД, Алиса. КоД. Это такая… такой шифр с секретом. Не всякий сможет прочесть. А Да Винчи – это был такой великий ученый и мудрец. С бородой, как у меня, и ещё длиннее.
Алька надулась. Чего смешного, спрашивается, если кот голодный? Ну и что, что этот бородатый научил его какому-то шифру? Тем более – ученый кот заслуживает хорошего обращения…
Через пять минут, когда сонные пары развеялись, она уже понимала, что никакого кота нет и было, и дулась ещё сильней. За завтраком Алька схопотала от папы обидный титул «царевны кислых щей» – за капризы.
Разобиженная на всех и вся, она топала в школу.
– Ну и что, что кота нет? – решила Алька по дороге. – У всех нет, а у меня будет. И кот Да Винчи будет, и пёс. Как же коту без пса?
А всем было известно: раз Алька что-нибудь решила – обязательно так и будет, хоть ты тресни.
***
Пёс Да Винчи оказался компанейским парнем с густой-прегустой шерстью. Лохмы закрывали ему глаза, и было непонятно, как он видит. Алька очень любила эту породу, хоть и не знала, как та называется.
А вот с Котом было сложнее.
– Он ученый, – говорил ей Пёс, виляя кренделем. – Таинственная личность. Ходит сам по себе.
– По цепи кругом? – спрашивала Алька.
– И по цепи тоже. Ходит и шифрует, шифрует шифры всякие. Его хозяин, Большая Борода, не разрешает ему с кем попало дружить.
– Разве я кто попало? – хныкала Алька.
– А вдруг бобры пронюхают? – строго отвечал Пёс.
Алька притихла. Бобров она боялась. Давно еще, когда она была маленькой (а сейчас-то она огого какая большая), Алька случайно услышала по телеку, что те кушают живых розовых деток, и страшно испугалась. Потом она с гордостью говорила девчонкам в садике, что с ней была Истерика. Так сказал папа. Алька помнила Истерику – добрую белую тетю с прохладными руками. «Какие уколы, вы что? Успокойте ребенка, и все», – говорила Истерика, обнимая Альку. Той хотелось, чтобы она побыла с ней еще, но Истерика ушла и больше не приходила. А Альке запретили смотреть телек, но всё равно оттуда каждую неделю слышалось про бобров – какие те злые, вредные и хотят всех убить.
– Ты защитишь меня? – спрашивала Алька у Пса, и тот с готовностью тявкал:
– Я их покусаю! Ррргав! У них будут попы с дырочками!..
Мама отнеслась к Псу неоднозначно.
– Прекрати разговаривать сама с собой! – говорила она Альке. – А то я тоже сойду с ума.
– Ма, так я же не с собой. Я же с Псом! – разъясняла Алька маме, но та морщилась и бормотала – «дефицит общения? надо поговорить с их учительницей…» (Сама с собой говорила, между прочим.)
В общем, они с Псом стали беседовать, когда рядом никто не крутился – ни мама с папой, ни всякие там. Так было даже лучше: понятнее, что Пёс говорит.
А говорил он разное. О куклах, о роликах, о детской помаде и тенях, которые совсем как настоящие взрослые; о маленьких щенятках, таких смешных и классных; о злых бобрах; о новом купальнике, который Алька втихаря натягивала на себя под майку, хоть лето давно прошло и обновка не была никому видна… И, конечно, о Коте.
– Он большой-пребольшой, – говорил Пёс. – Такой прям большущий!
– Как тигр?
– Ну нет. Он же не тигр, а все-таки Кот. Как… как вон тот, который в витрине «Детских грез» на Большой Патриотической, помнишь? Но чуть-чуть больше.
