Первая четверть прошла для меня очень трудно. Дети стали совсем неуправляемыми. Урок проходил примерно так: я начинала объяснять, поднимался шум, я ругалась и в конце концов давала самостоятельное задание. Иногда доходило до того, что вызывала завуча. Когда я еще сама училась в школе, у нас была учительница, которую мы частенько доставали. И часто она просто уходила. И мы не понимали в чем дело. А сейчас я так её понимала – когда перед тобой 34 подростка. Все они хотят тебе что-то доказать. И ты уже не можешь спокойно это выносить. Но я не срывалась – просто садилась за стол и давала задание.
Мама воспитывала меня так, что я никогда не срывалась на посторонних людях. Я просто не могла себе это позволить. Даже если внутри у меня все переворачивается, нужно сохранять внешнее спокойствие. Не орать, не грубить. Где-то я слышала, что это очень вредно – так всё копить в себе. Раньше я выплескивала все эти эмоции на тренировке. Но сейчас все изменилось. Больше не было моей отдушины. Я чувствовала, что мои душевные силы меня покидают. Я словно сосуд, который опустошается изо дня в день. И ещё и чувство одиночества душило меня. Если бы я хотя бы смогла завести кота, но как это сделать в чужой квартире? Так я и оставалась, одна, наедине сама с собой. Да, были у меня друзья, но у них свои дела, заботы, семьи. Уже не так просто встретиться. Кого-то вообще жизнь занесла далеко от родных мест. Дружба часто слабеет, когда становишься взрослым. Вот что мне казалось страшно: я сижу в комнате, заваленная тетрадями. В чужой квартире. С соседями, которые каждую пятницу напиваются и поют песни через стенку. Вот так и будет год за годом. Пять лет, десять лет, всю жизнь.
И сижу я, уже старушка, в поношенном платье, с очками на глазах. И проверяю тетради. У меня нет ни детей, ни семьи, ни даже кошки. Может быть ко мне будет приходить какие-то ученики. Но когда я выйду на пенсию, все обо мне забудут. Может и пригласят на какой-то школьный праздник. Например, на юбилей. И всё. Жизнь прошла и ничего уже не исправить. Или я просто сойду с ума, и проведу остаток жизни в сумасшедшем доме, всеми забытая.
От этих мыслей мне становилось еще хуже. Дома я уже давала волю своим чувствам и просто рыдала. Я понимала, что моя нервная система на грани. В голливудских фильма герой в такой ситуации отправляется к психотерапевту. Но мне с моей зарплатой такое не по карману. Для моих многих знакомых психиатра заменял алкоголь. Они дожидались пятницы и давали выход своим чувствам. Но я не пила, это был мой принцип. Я знала, к чему может привести алкоголь. У меня был яркий пример перед глазами. Я купила в аптеке пустырник, позвонила подруге. Мы встретились в кафе. Я заказала огромную чашку кофе и чизкейк, политый клубничным соусом. Что еще сделает жизнь немного приятнее, как не это?
– Ну, что у тебя случилось? Голос у тебя в трубке был похоронный.
Рита была старше меня на два года. Мы познакомились в общежитии. Как-то я оставила на плите суп разогреваться, а сама ушла в комнату на пять минут. Через полчаса ко мне и постучала Рита. Мой суп выкипел и на весь этаж пахло горелым. А Рита была старостой этажа. Попало мне от нее тогда, но потом мы сдружились. Она всегда мне была как старшая сестра, мне бы хотелось походить на неё, она всегда знала, что хочет. Она всегда для меня была примером, образцом, до которого никогда мне не дотянуться. Но она была для меня тем, кто помогал мне очнуться и снова начать действовать. Сейчас встречались мы редко, потому что она большую часть времени проводила в разъездах. И от этого мне было очень грустно. Но сейчас она была здесь, а значит для меня еще не все потеряно.
