– Не реви! – приказывает Круз, садясь обратно в машину.
– Отстань, просто заткнись! – мой голос срывается до писка.
– Приведи себя в порядок, «Фрида Миллер». Ты не должна привлекать внимание распухшей физиономией. Поняла?
– Да пошел ты! У тебя «физиономия».
Он еще и оскорбляет. Беспредельщик, головорез, внутри которого нет ничего, кроме низменных инстинктов.
Монстр заводит двигатель и делает радио громче. Очень уместно, блин! Самое время наслаждаться музыкой.
Группа The Killers, песня «Change your mind». Круз демонстративно выкручивает ручку громкости до предела, видимо, чтобы на время забыть о моем существовании. Как же плохо, господи!
Парковка при аэропорте.
– На вот, возьми, – Круз грубо сует ножницы.
– Зачем? – сердце замирает в ужасном предчувствии!
– Догадайся с трех раз. – Зло ухмыляется.
– Ты что? Не стану! Только не это, прошу! – отчаянно мотаю головой.
Круз приехал за мной уже коротко стриженным. Наверное, избавился от ирокеза еще дома.
– Режь, говорю, да живее! До вылета час с небольшим.
– Божечки! – неужели необходимо так издеваться, добивать?
– Слушай сюда: тебе важнее выбраться из задницы или сберечь дурацкие волосы?
– Иди сам в задницу! – глаза мгновенно наполняются слезами.
Я больше не могу! Это адище какое-то!
– Лира, послушай, волосы отрастут. Ну лет через пять… – он немного смягчает тон.
– Божечки, – закрываю лицо руками.
– Ладно-ладно, не через пять. Гораздо быстрее. И, думаю, тебе пойдет новая прическа.
Первый раз за всю дорогу он говорит нормально, по-людски. Ладно, окей, надо так надо.
– Тогда давай ты, – прошу.
– Что? Нет уж! – басит.
– Я серьезно, Круз. Давай, режь. У тебя ровнее выйдет.
Круз, быстро глянув на мои волосы, выходит. Огибает машину.
– Ну-ка, подвинься, – холодно командует.
Круз на сиденье, рядом. На расстоянии нескольких дюймов. Он опять коснется меня. Коснется вынужденно, как с застегиванием молний платьев в дорогих магазинах. Будь его воля, он, наверное, на пушечный выстрел ко мне бы не приблизился.
– Повернись, – хмуро бросает.
Круз проводит пальцами по моим волосам, собирая их в хвост. Мурашки бегут от затылка вниз, к лопаткам. Мне так хорошо! И безнадежно плохо!
– Столько? – бурчит, примеряясь.
– Режь короче. – Пытаюсь показать, что не трусиха, что тоже могу быть решительной.
– Точно?
– Быстрее давай, или передумаю.
Его глубокое и такое теплое дыхание на коже моей шеи. И новая волна мурашек!
– Ну, погнали? – сипло произносит.
– Погнали, блин!
Круз усиленно работает ножницами под неприятный то ли хруст, то ли треск. Толстый хвост, который только что был частью копны шикарных волос, в его руках. Он снова проводит пальцами, точно расческой, по тому, что осталось на голове. Божечки, я бы сейчас всё отдала, чтобы он делал это не из необходимости, а ласково, чувственно. Но нет, блин, Круз уже подравнивает кончики.
– Всё, готово. Идем, – приказывает.
Тянусь к зеркалу заднего вида. Кошмар, катастрофа!
– Идем, говорю, ну. – Круз выходит из машины.
Ладно, окей. Тащусь за ним. Мы у багажника. Мой чемодан в его руках. Мой Рассеянный взгляд падает на черный коврик. Что-то блеснуло в свете уличного фонаря. Какой-то пакет…
– Твою мать! – вскрикиваю, дернувшись.
Боже мой, да это… это отрезанный окровавленный палец! Разряд тока по телу и рвотный позыв в горле.
– Что? – холодно спрашивает Круз, приподняв бровь.
Указываю на фрагмент человеческого тела. Круз даже глазом не повел. Он достает спортивную сумку. Хлопок. Палец остался там, внутри багажника. Божечки, он точно хищник! Надя была права.
