А пойдём. Заодно проводишь меня до дома. Я не уверен в своей реакции, когда увижу бабушку. Но на улице ночевать тоже не хочется.
Подходя к месту, где я делал пируэты между опор эстакады, что-то во мне напряглось. Знаете, такое чувство, как будто стоишь под линией высоковольтки. Прям аж волосы зашевелились. Везде. Даже на руках. Ноги упрямо отказывались шагать, а горло пересохло. Я сказал Сашке об этом, но он съязвил про мою изнеженность и чувствительность и подтолкнул меня в спину. Мне пришлось сделать широкий быстрый шаг и я реально стукнулся головой во что-то твёрдое. Словно стекло на дороге поставили. От неожиданности я упал на то место, на которое обычно ищут приключения. Санёк подскочил тут же:
Ты как? Извини, не рассчитал.
Я сидя пытался ощупать впереди себя препятствие, о которое только что ударился.
С тобой всё в порядке? – не унимался Сашка.
Не понял пока. Я обо что-то ударился. Но не вижу обо что.
То что ты ударился, я заметил ещё утром. Вставай. Ещё раз проведём эксперимент.
Да иди ты, экспериментатор.
Вставай, вставай, а то не хватало ещё чтоб менты нас подобрали.
Довод был весомый. Я встал и осторожно прошёлся под эстакадой, сначала в одну, затем в другую сторону. Ничего. Потом прошёл своим обычным шагом – ничего. Потом, снова решил пробежать. И когда, как мне казалось, эксперимент был завершён, я снова ударился лицом об эту «невидимую» преграду. Но в этот раз я увидел, как воздух, в прямом смысле слова, уплотнился до состояния калёного стекла.
Обалдеть! – воскликнул великий экспериментатор и ринулся ко мне.
Ты это тоже видел?
Погоди! Давай ещё раз. Я на телефон сниму, на работе покажу!
Кому? Твоим пациентам? Ещё один такой раз и они меня увидят воочию.
Не. Митрофаныч, сторож наш, мне постоянно рассказывает про места силы, разломы и прочую чушь, чтоб я не спал. Я ему, как эксперту покажу, может он знает что это за аномалия такая.
А давай я сниму про то, как ты в эту фигню лицом втыкаешься?!
Давай! – он, в запале, даже не заметил мой гневный тон, настолько его увлекла эта невидимая стена.
Мотор! – скомандовал я, когда включил камеру на мобильнике. Санёк разбежался и… пробежал насквозь всё пространство под эстакадой.
Это лицо надо было видеть. Видели ребёнка, который разворачивает обёртку, а вместо конфетки обнаруживает там ещё кучу скомканных обёрток? Если видели – представляете. Это была смесь обиды, недоумения и ещё фиг знает чего. Разве что слезы не текли. Эта картина вызвала у меня приступ смеха, на что наш спринтер обиделся.
Ну как так-то? – чуть не всхлипывая промямлил Саня, когда подошёл ко мне.
Не знаю, Александер, но чувствую к доктору пойдём оба.
А где ты запнулся-то покажи.
Вот здесь – поднимаясь по блокам насыпи начал я экскурсию, – засмотрелся на Гага… – и на полуслове замер. Граффити вечно улыбающегося Юрия Алексеевича не было на том месте, где ещё утром я его видел. Даже следов краски. И арматурины не было.
Я так понял, мы нашли точку отсчёта. Да?
Мгм… – прошипел я сухим горлом. Во рту снова образовалось ощущение сухого пергамента. – Так что там твой Матрёныч говорит про места и разломы?
Митрофаныч…
Это уже и не важно…
Каким-то шестым чувством я заметил двоих крепких мужиков в костюмах, быстрым шагом направляющихся к нам. Когда я обернулся, они резко побежали в нашу сторону.
Бежим! – рявкнул я и выталкивая Сашку, рванул, как настоящий кенийский олимпиец. На бегу я пытался быстро сообразить, куда нам, собственно бежать? Саня, тот вообще ничего не понимая, бежал чуть сзади меня с глазами как блюдца, даже не пытаясь узнать, куда и почему мы бежим. Подбегая к железнодорожному мосту, я кинул взгляд на подъехавшую электричку и резко повернул на насыпь. Шурик не отставал. Ребята тоже, но метров шестьдесят – восемьдесят между нами всё же было. Я и не ожидал от нас такой физической подготовки! Как будто оба служили в спецназе. Не меняя скорости движения, мы влетели на насыпь и перемахнули через забор. И уже зашипели двери вагонов, как мы заскочили внутрь. Тут-то они и отстали…
