– Это снимала я, с другой стороны улицы, прямо напротив фасада, – объяснила она. – За спиной у меня был чей-то гараж.
Ричер, все еще сидевший на кровати, наклонился вперед.
– Если бы планировалось убийство, у каждого из нас было бы по винтовке M-шестнадцать с подствольным гранатометом. Плюс длинноствольные автоматы. А может, даже пулеметы М-шестьдесят на треногах. Времени для установки хватило бы. Пальнули бы по первому этажу из М-шестнадцать двумя фосфорными гранатами, спереди и сзади одновременно – Армстронг либо сгорел бы в постели, либо мы застрелили бы его при попытке сбежать через окно или дверь. Атаку назначили бы на четыре часа утра. Невероятное потрясение, полная суматоха – в кавардаке легко перестреляли бы ваших агентов. Дом разнесли бы в щепки. И уйти смогли бы нормально, а потом все свелось бы к обычному преследованию беглецов, что в глуши не очень-то хорошо, но доля везения – и мы бы, скорее всего, улизнули. Вот вам еще один вариант с персонажем Эдварда Фокса.
В комнате повисла гнетущая тишина.
– Я вам не верю, – сказала наконец Фролих, не отрывая глаз от фотографий. – Это не пятничный вечер. Это снято совсем в другое время. Вас там вообще не было!
Ричер в ответ не произнес ни слова.
– Так были или нет? – спросила Фролих.
– Посмотрите-ка вот сюда, – сказал Ричер.
Он протянул ей еще одну фотографию. Снимок фотоаппаратом с телеобъективом. Она с мобильным телефоном в руке сидит у окна в квартире над гаражом и вглядывается в темноту. Ее тепловая сигнатура обозначалась в странноватых красных, оранжевых и фиолетовых тонах. Но это была Фролих. Несомненно. Казалось, фотограф находился от нее так близко, что мог дотронуться.
– Я тут звоню в Атлантик-Сити, – тихо объяснила она. – Ваши друзья-музыканты уехали благополучно.
– Хорошо, – ответил Ричер. – Спасибо, что присмотрели за ними.
Она переводила взгляд с одного инфракрасного снимка на другой и молчала.
– В общем, и бальный зал, и его родной дом – дело ясное, – сказал Ричер. – Два – ноль в пользу нехороших ребят. Но на следующий день их победа стала разгромной. Я имею в виду вчерашнее мероприятие около церкви.
Ричер передал Фролих последнюю фотографию. Обычную, не инфракрасную, снятую сверху, с большой высоты. Армстронг в теплом пальто шагает по лужайке общественного центра. Фигура освещена золотистыми лучами вечернего солнца, отбрасывает длинную тень. Вице-президент окружен толпой людей, но голова его видна хорошо. И на ней снова грубо нарисовано перекрестие прицела.
– Я засел в церкви, наверху, – объяснил Ричер.
– Церковь была заперта.
– С восьми часов утра. А я находился там с пяти.
– Там же все обыскали.
– Я был на самом верху, где колокола. На верхней ступени деревянной лестницы за крышкой люка. Лестницу я посыпал перцем. Ваши собаки сразу потеряли интерес и вернулись на первый этаж.
– С собаками работало подразделение местной полиции.
– Работало очень неаккуратно.
– Я собиралась вообще отменить это мероприятие.
– Надо было.
– Потом хотела попросить Армстронга надеть бронежилет.
– Без толку. Я бы целился в голову. День был, Фролих, чудесный. Солнечно, небо чистое, ни ветерка. Воздух плотный, прохладный. Настоящий воздух. Я был от Армстронга в паре сотен футов. Мог бы попасть ему прямо в глаз.
– А здесь Джон Малкович или Эдвард Фокс? – спросила она после паузы.
– Я убрал бы Армстронга, а потом еще три-четыре секунды стрелял бы по толпе, чтобы задеть как можно больше людей. В основном, думаю, полицейских, но прихватил бы женщин и детей тоже. Постарался бы их не убивать, а только ранить. По возможности в живот. Так эффективнее. Люди разбегаются, многие истекают кровью – массовая паника неизбежна. Чтобы скрыться, думаю, времени бы хватило. За десять секунд выбрался бы из церкви, а потом растворился в окрестных кварталах. Нигли ждала в машине поблизости. Подкатила бы сразу, как только услышала бы выстрелы. Так что я, скорее всего, стал бы героем Эдварда Фокса.
