Джин с Толиком - страница 22

После того, как хам поднялся и, явно намереваясь ударить, почти закончил очередное свое псевдо-пророческое заявление в отношении моего ближайшего будущего, он схлопотал еще два удара – боковой с левой руки по печени и прямой в нос с правой.

Полагаю, печень, скрытую толстым слоем жира, я не достал, но нос откликнулся. Кровь брызнула на его белую рубашку, а глаза затуманились. Ему снова пришлось подниматься с облюбованного газона, на этот раз уже молча. Он достал из заднего кармана мобильник и тупо смотрел на его потухший раздавленный экран. Тут толстяк как-то растерялся и немного сник.

– Ну ты, козел, мне за все ответишь… – шептал он, упорно тыча в клавиши мертвого телефона.

Тут меня снова на мгновение накрыло, но бить я этого урода уже не стал, а как-то, на одном дыхании, выдал неповторимую фразу, нагнувшись к его уху:

– Присохни в позе, шпидагуз дырявый. Я по ширме бил, когда ты, балабол, еще фазаном бурагозил. Номер не оторвется. За точило по полной нагружу, а за базар ответишь пятаком. Дуплом собственным ответишь. Въехал, чухан?* (*Замри, пассивный гомосексуалист. Я совершал карманные кражи, прикрывая руку каким-либо предметом, когда ты, еще молодым, нарывался на неприятности. Задуманное не осуществится. За автомобиль получу полностью, а за разговор ответишь собственным анальным отверстием. Понял, опущенный?)

Фраза и самого-то меня удивила. Хотя бы тем, что собеседник был лет на десять-пятнадцать постарше. Так что, когда он еще «фазаном бурагозил», я тихо ненавидел рассольник в младшей группе детского садика «Звездочка».

Да и настолько длинных фраз на фене я никогда не конструировал. Что говорить об остекленевшем толстяке, озадаченное лицо которого никак не могло справиться с мышцами, уронившими нижнюю челюсть, и совсем не хотевшими поднимать ее обратно? Хотя смысл сказанного мной был для толстяка хорошо понятен – об этом говорил испуг, промелькнувший в его водянистых глазах на фоне бездонной злобы.

Он дернулся к своему джипу, но в этот момент, перпендикулярно нашим машинам, остановилась полицейская тойота, из которой, скрипнув дверцей, вышел гаишник в форме капитана. Неразборчиво представившись и козырнув, он спросил, в чем собственно, дело.

Я, на удивление спокойно, короткими, как лай, фразами, описал обстановку:

– Стою налево поворачивать. Этот сдал назад. Или передачи перепутал, или в неадеквате… Капитан посмотрел на машины, не очень внимательно слушая меня.

– Да, я видел, стоял на перекрестке. Скорая помощь нужна? – он с интересом смотрел на вытирающего нос толстяка, который, почему-то, все время отводил глаза. Толстяк, до сих пор находящийся в легком шоке от сказанного и сделанного мною, отрицательно помотал головой. Но с появлением представителя власти уверенность и вальяжная наглость к нему вернулись, он даже плечи расправил.

– Попрошу документы на машину и права.

Я протянул свой пакет, а лысый захромал к джипу, все еще пытаясь завести свой мобильник. Через минуту, покопавшись в бардачке, он вернулся с документами, сверху положив визитку одного из самых высокопоставленных гаишников города.

– Слышь, лейтеха, пойдем перетрем…

– Слышкать будешь в своем хлеву свинарке тете Клаве, а сейчас вы разговариваете с капитаном государственной автоинспекции при исполнении служебных обязанностей. Лицо его сохраняло каменное выражение, лишь уголки губ едва заметно приподнялись в улыбке. В глазах же его бушевали такие всполохи, что боров не решился заново хамить.