–В профсоюзном руководстве… Вообще-то у меня много приятелей из синдикалистов, но вот в Пуэрто-Барриос…
Мигель недоумевающе пожал плечами и затоптал окурок.
– Ну ладно, не ломайте голову, все равно не догадаетесь. Шлет вам большой привет дон Эрнандо Ортис. Помните такого?
– Ну как же! – воскликнул Мигель. – Дон Эрнандо, ну еще бы! Он сейчас там?
– Ага. Заправляет синдикатом портовых рабочих. Вы с ним давно знакомы?
– Целую вечность, каррамба! Точнее, еще со студенческих времен. Я ведь через него и вступил в ГПТ21, он, собственно, был моим «крестным». Ну, как он сейчас, дон Аугусто? Очень постарел?
– Да я бы не сказал… Ну, седина сединой, но по части энергии он, пожалуй, любого из нас обставит на два корпуса. Просил передать привет и сказать, что на днях непременно напишет.
– Я сам напишу ему завтра же, – кивнул Мигель. – Вот не знал, что он перебрался в атлантическую зону… Адрес его у вас есть?
– Так я сам могу отвезти, вернее будет.
–А вы сюда ненадолго?
– Нет, я всего на пару дней заехал по пути – своих повидать. Я там в порту работаю, машинистом.
– Вот как… Ну, тем лучше, письмо я вам завтра приготовлю. Ну, а как у вас там?
Мигель повернул голову и посмотрел на едва различимый в темноте силуэт собеседника. Дон Аугусто пожал плечами.
– Э, как всюду… более или менее. Вообще-то неспокойно.
– Да, это сейчас везде, – задумчиво сказал Мигель, потирая подбородок. – Но так, определенного ничего?
Дон Аугусто пошевелился в темноте, поднял что-то с земли и, судя по звуку, стал медленно ломать сухой прутик.
– Да как сказать… – отозвался он не сразу. – Дон Эрнандо, тот смотрит на дело мрачно. Вы когда будете ему писать, не забудьте рассказать про здешнюю обстановку. Он очень этим интересовался.
– Обстановка здесь довольно скверная, – также негромко сказал Мигель. – Вы сами понимаете, плантации…
– Ну, понятно. Ортаса это и беспокоит. Он говорил мне, что предпочел бы видеть вас где-нибудь в другом месте… не в департаменте Эскинтла. Небось на финках кругом одна сволочь?
– Да, я из плантаторов не знаю ни одного, кто не держал бы камня за пазухой. – Он подумал о Джоанне и украдкой взглянул на светящиеся стрелки часов, досадуя на опоздание Доминго. Потом усмехнулся: – Мне-то, в случае чего, была бы крышка в первую голову, это наверняка.
– Как члену партии?
– Не только. Я в прошлом году работал в Комитете аграрной реформы…
– А, – понимающе сказал дон Аугусто. – Я слышал, вас отсюда переводят?
– Да, в столицу, – почему-то неохотно ответил Мигель. Странное чувство какой-то неловкости на мгновение овладело им; он понял вдруг, что стыдится своего предстоящего отъезда. Покинуть «кофейные земли» в такой напряженный момент – почти дезертирство. В Гватемале последние десять лет именно народный учитель являлся обычно проповедником и представителем новых идей демократического правительства. А теперь, когда над страной нависла такая угроза, может ли он оставить на произвол судьбы тех, кого учил? «Но, черт возьми, я ведь не просил об этом переводе, – возразил он сам себе. – А отказываться от более ответственной работы из-за
каких-то слухов, из-за опасений тоже было бы нелепо…»
Дон Аугусто спросил:
– Вы сами из столицы?
– Нет, я там только учился. Я из Чамперико. В столицу мы с матерью перебрались после гибели отца. Он участвовал в заговоре тридцать четвертого года, его убили во время сентябрьской резни… после того как полковник Родриго Ансуэта предал движение. Помните?
