Джонатан без поводка - страница 5

Однажды вечером Джули позвонила ему и сообщила отличную новость. «Меня переводят в Нью-Йорк! – сказала она. – Ты ведь рад?!»

Конечно, он был рад, а кто бы не был? Он очень хотел ее увидеть. Но понравится ли ей его квартира? Их квартира? А что будет с собаками? Она знала об их существовании, но предпочитала о них не говорить.

Разговор строился примерно так:

– А сколько они у нас будут жить?

– Максимум полгода. Они тебе понравятся, они хорошие.

После чего она меняла тему.

В глубине души он переживал, что Джули не поймет, в чем радость жизни с собаками, будет воспринимать их только как развлечение и нагрузку на их бюджет и жизненное пространство. Он боялся, что Джули захочет ходить туда, куда с собаками ходить нельзя, и Джонатану придется оставлять их одних и днем, когда он на работе, и вечером, когда они с Джули будут куда-то ходить.

Он даже сделал попытку созвониться с ней по скайпу, когда собаки сидели рядом с ним, чтобы они познакомились друг с другом, но в итоге все сидели с кислыми минами.

С братом он своими волнениями не делился. Тот был уверен, что отношения между собаками и людьми должны представлять собой ничем не осложненный танец взаимной любви – ты любишь собак, ты всюду берешь их с собой, и ты расстаешься с девушкой, если она не любит их так же сильно, как ты.

– Если куда-то с собаками не пускают, значит, тебе туда не надо, – говорил он Джонатану.

Джонатан при этом перебирал в голове все эти точки: кинотеатры, рестораны, клубы, концерты, бары, магазины, работу, самолеты, Дубай, – и это была лишь верхушка айсберга мест, куда ему хотелось бы попасть.

Примкнув к числу собаковладельцев, Джонатан открыл для себя абсолютно новую часть общества. Подобно велосипедистам и любителям комиксов, собачники в большинстве своем были фанатиками. И вели себя они так, словно знали о его собаках гораздо больше него.

– Вот это спрингер! Рабочая?

Джонатан не знал, как на это отвечать.

– Ммм… – мычал он, оглядываясь по сторонам в надежде, что ответ материализуется рядом с ним в белом облачке, как в комиксах. – Я не в курсе. Это собаки моего брата.

Реакцией на это обычно был неодобрительный взгляд, и дальнейшие реплики адресовались уже не ему:

– Ты же прирожденная охотница, да, моя девочка?

И Сисси смотрела на своего нового друга с такой любовью и преданностью, будто они вдвоем сейчас, одетые в дорогую английскую экипировку, на лугах вспугивали куропаток, а Джонатана словно и вовсе не существовало.

– Красивая собака, – говорили они о Данте и тут же хмурились, – но не для Манхэттена.

Как будто присутствие собаки давало им право выражать свое мнение.

– Да нет, он доволен жизнью, – научился отвечать Джонатан с важной небрежностью, – это городская колли.

Сначала он произносил эту фразу достаточно робко, но со временем понял, что она звучит убедительно. Он живо представлял себе ход мыслей его оппонентов: «Городская колли? Разве она существует?» А потом они пожимали плечами и думали: «Ну да, а почему нет?» Хотя городской колли в природе не существовало. На самом деле даже Джонатан понимал, что бордер-колли в общем (и Данте в частности) совершенно не похожи на существ, в чем-либо уступающих людям в развитии. На самом деле, Данте очень подошло бы управлять небольшим банком.

На собачьей площадке на площади Томпкинс-сквер вместо травы был песок и бетон. Спрашивается, кому захочется делать свои дела не под большим высоким деревом с толстым стволом и шершавой корой, не на мягком ковре из полусгнивших листьев, а в песок? Да, в Нью-Йорке собаки, по крайней мере, имели возможность общаться со своими собратьями, но при этом кому понравится ходить в туалет на бетон под наблюдением доброй половины жителей Нижнего Ист-сайда? Джонатан представил, как он поднимает хвост и присаживается в укромном уголке в густом лесу, вдыхая сложносочиненный аромат сосен и грибов. Как же прекрасен этот запах по сравнению с миксом из выхлопных газов и парфюма Calvin Klein.