Входная дверь тоже оказалась незапертой. Она никогда не заботилась о замках и ключах. Я пару секунд простояла в нерешительности, держа ручку, как спасательный круг, и как открыла дверь, ахнула. Джули стояла прямо на пороге, с ее фирменной легкой полуулыбкой, будто ждала меня здесь, зная, что я иду.
– Ну привет, Алекса. Я ждала тебя.
На первый взгляд она совсем не изменилась. Такая же красивая, в белой мужской рубашке и джинсовых шортах, волосы собраны в одну слабую косу, стоит, опираясь на дверной косяк.
Однажды нас еще в школе попросили встать в круг и взяться за руки, чтобы показать, как по цепочке по нам пройдется ток из прибора, названия которого я не помню. Сейчас я словно вновь ощутила ток на своей коже, почти как тогда. Он бежал вниз по позвоночнику и искрился на кончиках пальцев.
– Ты была так уверена, что я приеду? – я улыбнулась и скинула на пол рюкзак.
– Я хотела, чтоб ты приехала. И ты приехала. Ты ведь сама веришь в силу желаний, – она пожала плечами и забрала мое пальто. – Будешь кофе?
– Буду.
В самом доме тоже ничего не изменилось. Я отметила это с заметным облегчением – не любила, когда дорогие моему сердцу места преображаются и теряют признаки прошлого. На первом этаже кухня была совмещена с гостиной, но сама кухня по сути простаивала зря. Посуды было удивительно мало. Ни я, ни Джули там почти никогда не готовили. Единственными действительно нужными вещами являлись электрический чайник и кофемашина, которая сейчас мерно журчала. В гостиной стены были выкрашены в цвет индиго, стоял черный вельветовый диван и плазменный телевизор, который тоже, к слову, почти никогда не работал. Зато были доверху заполненные книгами шкафы.
– Две ложки сахара, верно? – спросила Джули, стоя над чашками. Ее волосы светились под белой лампой в виде куба над столом.
– Уже одна.
– Да у нас перемены, – она посмотрела на меня и хмыкнула.
Перемены… И, только посмотрев на нее со стороны, я поняла, что все-таки изменилось в ней. Скулы, до этого четко очерченные, сейчас будто впадали, худоба была ей свойственна, но теперь она выглядела фарфоровой барышней, до которой дотронешься – рассыпется. И самое странное – ее взгляд. Раньше, глядя в ее глубокие синие глаза, я видела бесконечную тайную мудрость, которая другим людям недоступна. Сейчас они выглядели лишь усталыми, поблеклыми, а под ними – темные круги. А в остальном – это всё та же Джули, которую я видела летом. Никаких шумных приветствий, объятий и возгласов. Она такое не принимала, а с ней другой становилась и я.
– Расскажи мне, что там у тебя, – произнесла Джули, сидя за столом и помешивая ложкой кофе.
Вот так просто, без вступлений.
– Я завела собаку, корги. Назвала Фэй, – почему-то первой мне в голову пришла мордочка моей собаки. – Сейчас папа за ней смотрит. Работаю у него в компании, выпросила отпуск на месяц.
– Ты выглядишь серьезнее. Даже твои кудри уложены аккуратнее.
Я провела рукой по волосам. Действительно, рыжий взрыв на моей голове я научилась более-менее красиво укладывать, чтобы выглядеть солидней на работе.
– Ты рисуешь?
– Иногда. Чаще прокрастинирую или читаю, кисти в руки не лезут. Мои музы, видимо, в отпуске.
Джули расспрашивала обо мне, моих рисунках, но ни слова ни сказала о себе. Летом я снова после долго перерывала начала рисовать именно в этом доме красками Джули, и возвращение вдохновения стало для меня праздником. Но теперь это казалось мне неважным, я хотела знать, что с ней.
