Я гуляла по Эстонии, пила кофе со льдом и мятным сиропом и совершенно забыла о своей жизни в Москве, единственным напоминанием о которой были сообщения от друзей, на которые я отвечала только по ночам. Я хотела, чтобы так было всегда: море, немного холоднее привычной температуры воды, улочки, где чувствовалась атмосфера Европы, замедленный ритм жизни, книги из домашней библиотеки Джули, стрекотание кузнечиков в розовых кустах.
В меня вдохнули жизнь, меня стало интересовать все подряд: эстонский язык, который я иногда учила по вечерам, их культура и их кухня. Я даже попробовала пельмени с мясом лося. Даже совсем не хотелось собирать волосы, и ветер играл в моих освобожденных от причесок кудряшках. Мне хотелось что-то делать, вдохновение раздирало изнутри. Но что я могла? Только рисовать ручкой в блокноте. Я ведь так давно не брала в руки ни красок, ни карандашей, хотя раньше любила это дело. Но это состояние возвышенности радовало меня уже само по себе. Прежняя, настоящая и живая Алекса вовзвращалась. Я не думала о будущем, и у меня не было проблем в настоящем.
С Джули мы практически не пересекались и едва ли говорили. Но она все равно успевала меня удивлять своими образами: шелк, кружева, кожа, ленты в волосах, корсеты – ее шкаф, наверное, трещал по швам. Никогда не угадаешь, в чем она явится завтра. Складывалось впечатление, будто она совсем не ест и неизвестно чем занимается.
Все изменилось в одно солнечное утро, когда я пыталась сообразить на сковороде что-то вроде омлета. Джули возникла за спиной как всегда неожиданно. Я убеждала себя, что когда-нибудь привыкну к таким ее появлениям.
– Что ты делаешь сегодня? – она вертела в руках секатор.
– Пока готовлю омлет, – я с сомнением посмотрела на яйца в сковороде. У меня часто все либо получалось недоготовленным, либо, наоборот, пригорало.
– Поможешь мне с розами?
Явление Христа народу! Чего не ждали, того не ждали. Я опешила.
– Да, но только я не умею, – в делах, связанных с садоводством, овощеводством и всем подобным я не соображала ничего. Надо мной часто подшучивали, что я белоручка, а я и не отрицала.
– Я тебе все покажу, заканчивай с омлетом и выходи на улицу.
Я сменила пижаму на джинсовые шорты и простую белую футболку и вышла на улицу. Солнце слепило глаза. Джули сидела у своих розовых кустов и возилась с какими-то пакетиками.
– Так, что изволите мне приказать? – я подошла, с недоумением смотря на все, что она тут развела.
– Вот это надо подкопать в землю, – она указала на пакетики. Кажется, с удобрениями, – а этим опрыскать сами кусты, – кивнула в сторону бутылки с какой-то желтой жидкостью.
– Все кусты? – я окинула взглядом сад. Работы было достаточно.
– Все.
И она начала показывать мне, как возиться с удобрениями с лопаткой, похожей на ту, с какими играют дети в песочнице. Я слушала и пыталась повторять. В нашем загородном доме я прикасалась к кустам только чтобы нарвать ягод и сразу же их съесть, а теперь сидела со сосредоточенным лицом, как будто не розами занималась, а разработкой военного плана. И все думала о Джули. Особа, несомненно, странная. Ничего о ней не знаю, но с цветами ее сижу, и не просто сижу, а делаю это как будто бы даже с удовольствием. Приятная у нее аура: тягучая, как патока, и мерцающая. Еще и мускусно-кофейный аромат ее духов – так и подмывало спросить, где она их нашла. Этакая ядерная смесь, но я любила смелые парфюмерные решения.
