Э с п р е с с о, л ю б о в ь и л о б с т е р ы - страница 32

Она посмотрела на Люсьена широко открытыми изумленными глазами и констатировала очень тихо и грустно:

– Ты ударил меня.

– Прям уж и ударил. – Ответил так же тихо Люсьен. – Успокойся, пожалуйста.

После этого Мун Рос заплакала. А Люсьен в расстроенных чувствах ушел умываться от крови, а потом нервно курить на кухне и заодно запрятал все ножи на всякий случай. А на следующий день, когда Мун Рос совершенно спокойно, как ничего и не случилось, готовила завтрак, она спросила Люсьена: «Куда-то все ножи подевались». Люсьен сразу не смог вспомнить, куда он их запрятал.

***

В былые времена было не так. Отец Люсьена пил чай за столом в столовой. Его жена, мама Люсьена, что-то делала на кухне и без злобы, а как-то машинально вспоминала недостойное поведение мужа. Через открытую дверь ее слова были прекрасно слышны. Он устал слушать в тысячный раз обвинения в измене, а прошло с этого драматического случая, запавшего в душу мамы Люсьена, лет десять, и не спеша поднялся. На старинном пианино в углу столовой стояли две пустые вазы. Одна богемского стекла, а вторая из толстого хрусталя. Люсьену было лет двенадцать, он пил чай и что-то читал, сидя напротив отца за столом. Он посмотрел на отца. Тот был совершенно спокоен, только блеск какой-то в глазах, может быть, Люсьену это показалось уже задним числом, после события. Отец подошёл к пианино. Посмотрел внимательно на вазы. Взял толстую, как бочка, хрустальную, прикинул ее вес, покачал в руке. И поставил на место. Вероятно, подумал, что тяжёлая и дорогая. Он взял богемскую вазу. Она была куда более легковесна, а значит, обречена.

Отец смотрел на кухню, и когда жена посмотрела на него и хотела, что-то сказать, отец бросил вазу на пол с такой силой, что она не разбилась, а рассыпалась в пыль.

Поскольку Люсьену пришлось эту пыль подметать веником на совок, он обнаружил только пару кусочков размером с копеечную монету. Люсьен взялся за это дело, так как родителям было некогда. Они разошлись по разным комнатам и целые сутки не разговаривали.

Позже Люсьен оценил действия отца. Он и супругу заставил замолчать и не донимать его тем, что уже давным-давно случилось и вылечить невозможно, только забыть, и семье нанес как можно меньший ущерб. Выбрал самую лёгкую вазу и тонкую, от толстой острые осколки могли разлететься по всей столовой и, не дай бог, поранить сына или жену. Маму Люсьена отец очень любил, несмотря на измену ей, бес попутал, и уважал. Никогда он не то что бы ее ударить, это было невозможно, даже оскорбить в ответ на ее самые нелестные слова себе не позволял. Ваза была обречена.

Они прожили вместе 56 лет, и Люсьен в последние их годы мог наблюдать, как они заботились друг о друге. Когда и силы уже не те, и болезни одолевают, и каждое движение как подвиг. Забота, кажется, в мелочах: подать стакан воды, лекарство запить. Помочь встать с кровати. Поправить сползающий плед. Жизнь – это и есть мелочи, из которых она и состоит. Они ушли с разницей в три месяца: не смог оставшийся в живых перенести разлуку со своей половиной.

С тех пор искусство управления конфликтом ушло далеко вперед, но не улучшилось.

***

Мун Рос много думала, обвиняя во всем Люсьена, почему их любовь умерла. Люсьен, не особенно стремясь идти домой, захаживал то в казино, то в бар. И там, если, конечно, не было компании, иногда задумывался, как же так случилось, что они с Мун Рос не смогли удержать свою любовь. Глядя на скачущий по колесу рулетки шарик, Люсьен подумал однажды: «Я как этот шарик, запущенный рукой рока, не знаю, в какую ячейку упаду и кому принесу счастье, а кому проигрыш. Мун Рос вот проиграла. Эпл, похоже, вышла замуж очень продуманно, взвесив все за и против, может быть, хоть она счастлива». Люсьен ничего не знал о жизни Эпл, но знал, что она вскоре после университета вышла замуж. Люсьен и Мун Рос не нашли в себе сил попытаться изменить состояние их отношений. Они не поговорили откровенно, не пытались как-то спасти ситуацию. Они замкнулись каждый в себе. Не было у них главного средства, которое могло помочь, – любви. Их любовь умерла задолго до окончательного разрыва.