– Позволите ли? – спросил тот и вновь склонил голову.
– Слышно ли что-то от нашего друга? – еле слышно спросила женщина.
– Просил передать, чтобы увенчанный властью опасался яда сына темтиу, замышляется что-то серьёзное и твоего лучезарного отпрыска может погребсти тень храмов земли Та-Кемет, – тихо ответил тот и упал перед царицей на колени.
– Уверен ли в точности своего послания передавший его? – в груди женщины стало расти беспокойство.– Как в восходе солнца каждый день, – проговорил мужчина, не отнимая взора от пола.
Кассандана кинула рядом с ним мешочек с золотом и бесшумно поспешила прочь.
Атосса принужденно расхохоталась, шутливо отталкивая от себя ладони Куруша, щекотавшего мягкие бока. Девушке удалось выскользнуть из его цепких объятий и она, запахнув халат, приблизилась к столику с напитками.
– Жарко! – прошептала она и, вильнув стёгнами, с вызовом глянула назад, – мой повелитель не хочет остыть?
– Иди сюда, порочная дочь асура, и я покажу тебе, что не лёд нынче мне нужен, – в нетерпении промолвил Куруш и похлопал по простыне́ рядом с собой.
– Сначала мы выпьем вина́, – нараспев произнесла женщина и, достав из декольте небольшой мешочек, ловко всыпала содержимое в амфору, затем налила и себе.
Взяла кубки в руки и развернувшись, поставила ногу на носок, едва разведя ляжки, в открывшемся прорезе халата мелькнул рыжий треугольник.
– Не томи! – надсадно прорычал Куруш.
Атосса рассмеялась и также неторопливо также переместила вторую ногу. Ещё несколько шагов по направлению к изнывающему от страсти царю и подала кубок.
– Пей до дна, мой лев, – проговорила женщина и проследила, чтобы старик выпил всё содержимое до единой капли.
Он выронил кубок и притянул к себе Атоссу, усаживая на свои бёдра.
– Оживи мои чресла, чаровница, – проговорил царь.
Женщина всматривалась в его лицо. Оно раскраснелось, и Куруш выпучил глаза, больно сжав бёдра Атоссы.
– Атосса? – едва смог проговорить старик и удивлённо воззрился на девушку, всё поняв.
Та с омерзением вырвалась из его слабеющих объятий и молча смотрела на то, как царь извивался, корчась в муках. Куруш не мог кричать, говорить, даже шептать. Старик всё тянул к ней руки, а женщина не могла оторваться от зрелища застыв. С трудом Атосса заставила себя приблизить тонкую тряпицу, в которой яд был доставлен в покои царя, к свече. Материал вспыхнул, трухой осев на столик. Наложница испытывала одновременно чувство тоски, ненависти и облегчения. Когда всё стихло, девушка кинулась к двери и выдавила из себя слёзы.
– Помогите, помогите! – закричала она и в комнату ворвались обеспокоенные солдаты охраны.
Тем временем Кассандана встревоженно вошла в покои сына. Воины не стала препятствовать, лишь преклонила колени.
Вашти укуталась в простыню́ и пристыженно сидела на кровати.
– Мама! – вскрикнул Хашаяр, и женщина вовремя обернулась к дверям.
– Слава Мардуку, ты жив! – облегчённо вскричала царица и воздела руки к потолку.
– Что случилось? – спросил впопыхах Хашаяр, натягивая штаны и подпоясываясь, наскоро надевая рубаху и туфли.
Вашти привела одежду в порядок и переводила взгляд с одной фигуры на другую. Она ждала указаний, как ей действовать. Затем под нетерпеливый кивок Кассанданы выскочила из комнаты. Царица подошла к сыну и с нежностью взглянула в тёмные глаза.
– Просто испугалась, блажь старческая, – женщина заботливо провела по щеке сына ладонью.
