— Так что же ты делать будешь? – спросила Нита. – Смотри, сегодня – завтра не пойдешь – поздно будет. Уже вряд ли докажешь…
Я устало кивнула. У меня не было сил, чтобы бороться. Болела тело, болела душа – от предательства, причинённой боли, от собственного бессилия и навалившейся безысходности… страшно сказать, но в тот момент ежедневная, хорошо знакомая рутина у Мег казалась мне каким-то единственным прибежищем, на которое я могла рассчитывать. Оставаться у Мег было тяжело, но это единственное, на что оставалось у меня сил. Я могла только вяло сопротивляться, но никак не воевать за свою свободу.
Повариха смерила меня долгим изучающим взглядом и коротко кивнула.
— Понятно. – Только и сказала она. – А что ты будешь делать, если она опять тебя так подставит?
Я криво усмехнулась.
— Не подставит. На кой ей это, если денег она всё равно не выручит. Да и я теперь учёная, всякую отраву чтобы пить.
— Ну смотри… — протянула Нита. – Кстати, насчёт отравы. Ты хоть пришла в норму после … или тебе травки заварить?
Я сначала не поняла, о чем повариха спрашивает. Когда же до меня дошло, покраснела ужасно.
— Вчера сильно болело, сегодня уже легче.
Нита понимающе кивнула.
— Джеське-то что, она и не на такое ради золотых готова, а ты девочка чистая…
-…была, — усмехнулась я горько, а затем неожиданно для себя спросила: — Неужели это всегда так больно?
— Что?- словно ослышавшись, переспросила Нита. Я пожала плечами.
— Джесси говорит, что это приятно… лучше пряника. А по мне, так горче самого горького отвара. Может, со мной что-нибудь не так?
— Всё с тобой так, — отрезала Нита. – Просто такие дела надо по любви делать, тогда будет приятно.
— Но Джесси ведь не любит тех, с кем проводит время.
— Она любит их деньги, — отрезала знающая повариха. И хотя у меня осталось ещё немало вопросов, беспокоить ими добрую, но суровую женщину я не стала.
Даррен эль Раддорвиэр
Откинув голову на мягкую спинку широкого удобного кресла, Даррен щурился от наслаждения, которое ему дарили ртами две милые и очень старательные эльфийки. Неподалеку, в таком же кресле, «отрывался» его младший брат, снова перешедший от оральных ласк к жестким драконьим играм. Девушки, которые обслуживали Макдима, громко стонали от боли и наслаждения попеременно, так, что даже эротические танцовщицы на сцене иногда замирали, с испугом глядя в зал, на своих самых высокородных и самых дорогих клиентов. Все девушки в комнате были одеты лишь в крошечные золотые туфельки на шпильках, делавшие и без того совершенные фигуры эльфиек ещё более совершенными.
Заметив, что у одной из танцовщиц глаза немного напоминают цвет глаз Лии, Дракон Даррена тут же сделал стойку. Отпихнув от себя сидящих возле кресла на полу эльфиек, Даррен подошёл к сцене и схватил нужную девушку.
Ничего похожего, с тоской подумал Даррен, разглядывая жрицу удовольствий. – Только цвет глаз.
— Приват? – спросила эльфийка, томно облизав губки. Дракон кинул девушку на одну из кушеток, которые тут же для удобства имелись в комнате.
— Обойдешься, — хмыкнул мужчина, переложив эльфийку животом вниз, прижав её голову к кушетке, и, прогнув спину девушки, тут же ворвался внутрь танцовщицы. Эльфийка застонала.
Совершая резкие сильные движения он старался отвлечься от своей жажды, от жажды дракона соединиться со своей парой, от желания холить и лелеять человеческую девчонку, которая досталась ему вместо нормальной полноценной самки. И всё же, где то на краю создания, Даррен понимал всю правильность случившегося: он носил титул лаэрда крупнейшего драконьего клана не просто так. Злой, сильный – намного сильнее других представителей своего народа, он уже давно растерял последние черты человечности. Всё, что осталось – только налет, прикрытие для жесткого животного, которого невозможно было усмирить или исправить. Лия же… чистая, добрая, открытая…И такая беззащитная. Уже сейчас она влияла на него — он чувствовал, что не хочет причинять ей боли, не хочет заставлять её, хотя и желает девушку больше всего на свете.
