Мишка был мне очень рад. Перед уходом крепко меня обнял, прошептав на ухо:
— Мы по тебе все очень скучали, Ярославская!
— Прямо-таки все? — обнимая друга за плечи, прошептала куда-то в грудь.
— Все. Ты же об этом знаешь, — я знаю, точнее, догадываюсь, на кого он мне намекает, но я лишь покачала головой. — Ты всё ещё любишь его?
— Между ненавистью и любовью тонкая грань, Белов.
Меня сильнее сжали в медвежьих объятиях, которых мне долгое время не хватало. Точнее, не хватало мужского сильного плеча рядом. А ещё точнее, какого-то одного... Конкретного. Но думать об этом я каждый раз себе запрещаю, как запрещаю себе ступить на эту дорожку, которая ничего, кроме боли и слёз, мне не принесёт.
— Ты же от нас больше никуда не уедешь? — отстранившись, спрашивает друг, коварно улыбаясь.
Эта вот его ухмылка мне совсем не понравилась. Мой взгляд метнулся на подругу, которая тихо стояла рядом. Но, чёрт возьми, улыбалась.
— Белова, о чём твой благоверный говорит? — прищуриваюсь, пристально смотрю на Марину, которая тут же поднимает руки в защитном жесте.
— Я не понимаю, о чём он, Сонь. Ты же знаешь этого оболтуса.
— Вот в том-то и дело, что знаю я вас обоих, поэтому и спрашиваю, чтобы быть в курсе всего.
— Да ладно тебе, Сонь, — берёт вновь слово Мишка. Перевожу взгляд на него. — Просто мы действительно о тебе беспокоились. И скучали. Всё же ты наша семья – ты и Поля, Ярославская. Вот никакого доверия, Ярославская. Никакого, — недовольно говорит и отстраняется от меня.
— Ладно уже, идите, — тихо смеюсь.
Закрываю за друзьями дверь и прислоняюсь спиной к холодному металлу. Прикрываю глаза. Вернуться сюда было всё-таки больно. Больно, когда память преподносит тебе всё чаще воспоминания о прошлом, которые до сих пор не зажили, так и оставшись глубоким шрамом на сердце.
И вернувшись сюда, я будто резко сорвала пластырь с раны. И теперь она щиплет и кровоточит, причиняя мне боль.
Хочется закрыть глаза и стереть всё из памяти. Каждый поцелуй, каждое признание и его слова. Каждый день, проведённый вместе. Его смех, улыбку и глаза. Его всего. Но так не получается. Не получится. Потому что всё это выбито на моём сердце татуировкой.
Я каждый день пыталась. Каждый день все эти долгие годы. Но нет. Никак.
Я не знаю, чего ожидать от этого нового поворота. И отчасти я всего боюсь, что может произойти.
Возможно, мы встретимся где-то на улице. Возможно, пройдём друг мимо друга, даже не узнав. А может, скажем привет и перекинемся парой ненужных фраз. А возможно, больше никогда не увидимся.
Но чего же хочется моему сердцу? Чего хочется больше мне самой?
Нет. Хватит об этом всём думать.
Сделав глубокий вдох, распахнув глаза, оттолкнулась от стены. Нужно идти в душ и ложиться спать. Завтра у меня встреча со знакомым Марины и, возможно, с будущим начальником.
Нужно выглядеть свежо и бодро, а не как обычно – с кругами под глазами и бледным видом.
Прохладная вода остудила меня и привела в порядок. Выйдя из душа, направилась в комнату, где лежало моё маленькое чудо.
Полина, положив под голову ручки, сладко сопела. Сделала шаг внутрь комнаты, приблизилась к кроватке дочери. Эту квартиру мы взяли, когда уже точно решили, что будем сюда переезжать. А свою старую я продолжаю сдавать. Всё же жить в однокомнатной небольшой квартире вместе с дочкой не хотелось. Хотелось, чтобы у неё была своя собственная комната, как и в Лос-Анджелесе, где она может играть и отдыхать.
