Владимир набычился. По глазам видно – готов спорить, а нет, так тащить на плече в берлогу, да ситуация не располагала.
- Переночую с тобой, - пошел на компромисс.
А вот за это спасибо огромное. До сих пор трясло, и в ушах заезженной пластинкой звучал хлопок и надсадный визг губастого урода.
«Взять ее!»
Любава кивнула - одной не так страшно
***
Теплые ладони скользили по волосам. Медленно, плавно. Стряхивали острые крупинки паники, делали мысли лёгкими и спокойными, как широкая река.
- Я рядом, - плескались волны о нежный песок.
- Всегда рядом, - шумело в высоких кронах.
- Любушка моя… - теплые солнечные лучи целовали щеки, медленно скользили по губам.
Ей хотелось счастливо жмуриться и подставлять голову под нежность больших рук. Ластиться, словно кошке, и мурлыкать нежную песенку. А сердце соловьём пело, разливалось. Выстукивало трепетное «люблю».
- Красиво тут, да?
Перед глазами плыла сказочная картина. Высокие кедры один к одному – прямые как стрелы, крепкие и толстые. Мох изумрудный ковром стелется, то тут, то там шляпки боровиков и рыжие пятна лисичек. Так и хочется пройтись, собрать эту красоту в лукошко, а потом испечь любимых грибных пирогов.
М-м-м, даже в животе заурчало.
Но прежде цветов собрать охапку. Вон на той прогалине! Сколько их! И травы разные! Мята, девясил, чистотел… Чудо просто!
Словно из воздуха соткались две фигуры, и в груди стало больно до слез. Родители! Хотела к ним рвануть, но за талию перехватили широкие ладони.
- Пусти! – впервые за все время попыталась освободиться от желанных объятий.
- Они уже здесь, у своих истоков. Возвращайся и ты, жизнь моя…
***
Ее выбросило из сна, как рыбу на берег. Хватая ртом воздух, Любава села на кровати и до ломоты в пальцах стиснула кулон. На крохотную долю секунды показалась, что морда медведя слишком теплая, горячая даже, но удивиться не успела - ее тут же заключили в объятья.
С перепугу Любава чуть в обморок не грохнулась, но над головой прозвучало ласковое:
- Тише, Любава… Кошмар?
Владимир! Стало немного стыдно. А кто ещё? Он на соседней кровати как раз устроился.
- Н-нет, не кошмар, - Любава потеряла глаза, заодно пытаясь ненавязчиво сбросить знакомые, но все равно чужие руки. Они не грели так, как те, из сна. - Не кошмар. Просто…
Перед глазами мелькнул калейдоскоп картинок. Темная зелень лесов, яркие цветы и травы, тихий шум ветра, и плеск безымянной реки.
- …просто я знаю, где мне спрятаться.
***
Поезд качало из стороны в сторону. За окном черным-черно, только звёзды блестят, а она, вцепившись в ручку чемодана, все пыталась найти хоть один фонарь, или дом, или хоть что-нибудь, что подскажет – тут есть люди.
Зря старалась. Где-то на просторах между Томской и Красноярской областью пряталась в лесах родная деревенька. Едва живой полустанок, на котором тормозил поезд, и тот находился неблизко.
И всё-таки ее должны были ждать. Несколько часов Любава потратила, пересматривая мамину записную книжку, и, наконец, нашла крохотную заметку на полях. Номер смотрителя этого полустанка. Горник Станислав Святославович.
Дозванивалась весь день. Думала, нерабочий. Мало ли там что поменялось за столько лет, но, к ее удивлению трубку все-таки взяли.
- Станция Лесовушки*, - грохнул над головой голос заспанной проводницы, возвращая ее в реальность. - Станция Лесовушки…
Любава поежилась – никто из пассажиров не ответил! А если её не встретят? Что она будет тут делать? Ночью, боги знают где. Вокруг лес, лес, лес… и ни одного человеческого жилья.
