Единственная - страница 10

К таким книгам было разрешено притрагиваться только в шёлковых белых перчатках, для того, чтобы пожелтевшие от времени и сырости страницы просто не развалились в пальцах, оставив о себе лишь горькое напоминание в виде бумажной пыли. Впрочем, Аделаида и не просила отца дать ей их потрогать. Куда больше девочке нравились сказки, которые ей читала Серафима по вечерам. Истории о волшебницах, которые с помощью своей магии и отваги побеждали многотысячные армии для защиты своего Ковена, истории о злобных колдунах в чёрных мантиях, которые служили иному богу и совершали преступления против магии. Каждое сказание, рассказанное матерью, было наполнено искренней верой и уверенностью в том, что всё на самом деле происходило именно так. Ада, заслушиваясь, нередко представляла себя на месте могущественной воительницы, спешащей на помощь своим друзьям на белоснежном коне.

Рассмеявшись от столь ярких и искренних воспоминаний, Аделаида погладила стоящего на камине бронзового коня по гриве и, усевшись в кресло цвета красного вина, снова набрала номер Василия.

– Алло, Ада, это ты? – послышался в трубке уставший голос, и у девушки невольно сжалось сердце. Она всё ещё чувствовала вину из-за того, что оставила мужчину совершенно одного.

– Здравствуйте. Да, я. У меня всё в порядке, я у себя дома, – ответила Аделаида, перекладывая ногу на ногу и нервно хрустя пальцами.

– Лучше, чем тут?

Петрова не ответила и лишь молча обвела глазами родной кабинет.

– Давайте не будем об этом. Расскажите, как у Вас дела? Как Лоскуль и Жерак? – вспомнив о собаках, поинтересовалась Аделаида.

– Они очень по тебе скучают, Ада. Надеюсь, ты приедешь и заберешь их, потому что меня они, как ты помнишь, не очень то и уважают. Я, скорее, как временный способ выжить, – закашлявшись, ответил Василий и в трубке послышался треск сигареты. – Лёгкие ни к чёрту.

– Может, не стоит так много курить?

– Ты же знаешь, это снимает стресс.

– А Вы знаете, что это лишь Ваше желание. Точно также Вы сможете снимать стресс любым другим занятием, Василий, – недовольно пробормотала девушка. – И всё же, как Вы?

– Тяжело, Ада, очень тяжело. Я так безмерно корю себя за то, что не попытался вернуться к ней раньше. Какой бы она ни была, я ведь… Я ведь любил её. По крайней мере, точно был счастлив. А что же у меня есть сейчас – то? Пустой дом, который мне совершенно не нужен, жизнь, которую придётся прожить в одиночестве и абсолютное горе.

– Вы же знаете, что в вашей жизни всегда буду я, правда? – нахмурившись, спросила девушка, посмотрев в окно. – Я уверена, что Татьяна бы не хотела, чтобы Вы растратили свою жизнь на сожаление о её смерти. Возможно это единственное, в чём я вообще могу быть уверена на её счёт, – хмыкнула Аделаида. – Она никогда ни о чём не жалела и учила меня тому же.

– Прошло ещё слишком мало времени, Ада. Может, однажды я смогу сказать, что пережил этот кошмар, но не сейчас, – в ответ попытался рассмеяться Василий, но получилось до боли неестественно. – Ну да ладно. Тебе пора заниматься. Уверен, в доме твоей семьи полно вещей, на которые ты сможешь сейчас обратить своё внимание.

– Я ещё перезвоню Вам! – лишь успела воскликнуть девушка, прежде чем услышала на линии протяжные гудки, свидетельствовавшие о завершении разговора.

Зачем людям смерть? Почему жизнь человека должна обрываться так стремительно и так внезапно, словно кто – то просто обрезал нить, качавшую в сердце кровь? Разве люди не удивительные существа, жизнь которых должна цениться и оберегаться? Все эти вопросы задавались в пустоту и продолжали кружить под потолком, то и дело навязчиво опадая перед глазами.