Единственная - страница 9

Ада смотрела на себя в окружении родителей, думая о том, как сильно они могли бы быть счастливы сейчас. Все вместе. Снова вместе. Не зная горестей, боли потерь. Прошло столько времени, а эта рана до сих пор не затянулась и, на самом деле, она вряд ли когда-нибудь исчезнет. Шрамы на теле не так страшны, как шрамы души. А вот она у девушки пережила многое.

– Мне так Вас не хватает, – прошептала Аделаида, закрывая лицо руками. Она устала плакать, устала чувствовать боль. Она постоянно пыталась вернуться к нормальной жизни, училась смеяться вместе с одноклассниками, но, в конечном счёте, всё снова сводилось к одиночеству и её слезам в пустых комнатах. – Вот бы Вы могли ожить, хотя бы на этой картине, – усмехнулась девушка, поджимая губы и отворачиваясь.

Но время текло своим чередом, не обращая внимания на метания Петровой. Принимая это, она достала из сумки телефон и набрала номер Василия. К удивлению девушки, мужчина ей не ответил, и лишь стройный голос автоответчика попросил перезвонить позже. Аделаида не хотела думать о плохом, но эти мысли уже стали обыкновением. Проходя в кабинет отца, Ада старалась вспомнить о том, когда сидела здесь в последний раз, но и эти воспоминания не были счастливыми.

Шесть лет назад, проснувшись и обнаружив, что Григория нет в доме, Аделаида вбежала именно сюда, с силой распахивая двустворчатые двери. Но и в кабинете ей не удалось найти отца. А потом пришли люди, сочувствующе заглядывающие в большие карие глаза. Долгое время они пытались не пускать дочку Петрова внутрь комнаты, стараясь оградить её от лежавшего в гробу тела. Одни хотели отвлечь, разговаривая с маленькой Аделаидой о школе, другие же рыдали, даже не скрывая собственных слёз.

Смерть Григория Петрова была огромной потерей для Авуар де Луе, но многие понимали, что куда большей эта потеря была именно для его дочери. Маленькая девочка, одиноко сидящая на полу в комнате и с тревогой перебирающая ворсинки ковра, вызывала у каждого, кто её видел, сочувствие. Они предлагали свою помощь, говорили, что могут забрать её на какое-то время. Сейчас Аделаида с трудом могла вспомнить, кем приходились отцу все эти люди.

А потом приехала тётка, Татьяна Колер. Она оказалась единственной родственницей из всех известных службе опеки, потому что никто не смог найти ни родителей Серафимы, ни её возможных братьев или сестёр. Женщина долго упиралась, не желая забирать десятилетнюю племянницу, способную нарушить устоявшийся покой в Оранжевом доме на отшибе города. Впрочем, во время очередного примирения после ссоры, Татьяна призналась, что испугалась, когда услышала о детском доме.

В кабинете всё было так же, как и при жизни Григория: тихо и спокойно. Арочные окна от пола до потолка, расчерченные на маленькие прямоугольники, пропускали в комнату большое количество света. Заливая им почти всё помещение и открывая взору каждую пылинку, взлетающую от лёгких шагов девушки, кабинет, несмотря на запустение, смотрелся величественно и торжественно. По правую сторону от окна находилось два огромных, очень высоких шкафа, доверху заполненных книгами. На первый взгляд все они были совершенно обычными. Романы, рассказы и стихи, встречающиеся в тысячах экземпляров. Но были у Григория и особые коллекции, книги, ради которых он мог оставить работу на месяц, лишь бы только успеть на аукцион на другом конце Радмааса и вырвать рукописи из рук других, таких же одержимых, как и он сам. Мужчина собирал научные фолианты, книги по истории и химии. Были у него в коллекции и дневники учёных с их пометками к исследованиям и мыслями о недалёком будущем. Григорий был невероятным химиком, работавшим на одну известную в де Луе компанию по производству косметики. Её директор выделил Петрову отдельную лабораторию, давая простор для действий, и мужчина быстро начал оправдывать свалившуюся на него ответственность. Он улучшал формулы кремов и сывороток, научился расщеплять белки до коротких молекул – пептидов. Благодаря Грише эта косметическая компания получила известность не только на территории де Луе, но и по всему Радмаасу, плотно занимая полки магазинов. Благодаря своему увлечению фолиантами об алхимии и химии молекул, мужчина узнавал то, о чём остальные учёные не могли и подумать. На просвечивающихся на свету страницах хранилась информация о безопасном разделении веществ, благодаря которым не происходило нарушения их формул.