– Поговорить нужно, – уклончиво ответила Аня.
– Но ведь для этого есть телефон, – заметил мальчик. – Почему не позвонишь?
– Ты у меня становишься совсем взрослым, – улыбнулась Аня. – Иногда бывают такие разговоры, когда важно видеть лицо собеседника, чувствовать его присутствие, – пояснила она.
– Понятно. А завтра ты опять пойдёшь на работу?
– Угу. И тебе придётся целый день сидеть одному. Не захотел ведь оставаться у дедушки с бабушкой.
– Мама, как ты не понимаешь? Я по тебе соскучился!.. А ещё меня ждёт Вовка. Мы с ним будем змея запускать. Днём, так уж и быть, побуду один. Ничего. Ты ведь сама сказала – я взрослый.
– Сказала, – ласково произнесла Аня, слегка потрепав сына по кудрявым волосам.
Автобус подошёл почти сразу. Войдя в душный салон, Аня усадила Валерку на свободное место и, став рядом, крепко ухватилась за поручень. Двери закрылись. И в это время из-за угла показался человек в белых брюках. Поняв, что опоздал, он остановился. На смазливом лице отобразилось глубокое разочарование.
Едва Аня с Валеркой повернули ко двору Силантьевых, как их окликнула соседка:
– Там нет никого, – сказала женщина. – У племянницы ребёнок родился, так они в Белгород уехали. Вернутся завтра к вечеру.
– Я поняла. Спасибо большое, – вздохнув, ответила Аня. И, обернувшись к Валерке, тихо добавила:
– Давай тогда зайдём в храм, нам ведь по пути.
Мальчик молча кивнул.
Когда они, трижды перекрестившись, переступили порог храма, до начала вечерней службы оставалось минут пять. Взяв на входе один из свободных платков, Аня тщательно покрыла им голову. Валерка украдкой глубоко вздохнул. Ему сегодня так не хотелось выстаивать продолжительное богослужение! Душа рвалась к друзьям, а все мысли крутились вокруг предстоящего запуска воздушного змея. Но мама, скажи он ей о своих желаниях, наверняка расстроится. Мальчик чувствовал, что с ней происходит что-то необычное, и потому решил молча покориться.
Пока в алтаре шли последние приготовления, а к храму подходили немного задержавшиеся прихожане, Аня поставила свечки, написала записочки за здравие и за упокой всех своих родных и близких. Перед иконой Девы Марии со святым младенцем в руках она горячо помолилась за упокой души трагически погибшего Сергея, а перед ликом Николая Угодника – о благополучном завершении странствия раба Божьего Андрея.
После того, как священник с кадилом и диакон с зажжённой свечой окончили каждение храма, когда отзвучали последние слова вступительных молитв вечерней службы, наступил по-особому таинственный и строгий момент всеобщего покаяния. Верхний свет был заранее выключен, свечи погашены и просторное помещение храма погрузилось в мягкий полумрак. Прихожане, словно по команде, перестали шептаться, шелестеть одеждой. Уже никто не кланялся и не крестился, не переходил с места на место. Вокруг воцарилась торжественная тишина. Замер и Валерка, мгновенно позабыв о своих друзьях и воздушном змее. На середину храма вышел чтец, начав громким и зычным голосом читать Шестопсалмие, символизирующее Страшный суд. Большинство молящихся внутренне напряглись и собрались. Их души в этот священный момент плакали и каялись Господу строками псалмов вместе с чтецом. Первая часть Шестопсалмия отображала плач скорбящей души, по грехам своим отдалившейся от Источника жизни. Вторая показывала состояние раскаявшейся души в момент примирения с Господом.
