Звонили из школы. Женя опять что-то натворил. Усмехнулся, вспоминая свои проказы. Правда, мой отец никогда не ругался и, тем более, не наказывал. А вот муж Марины мог… Племяннику от него доставалось, и не раз. И идея представиться родственником Жени не показалась мне такой и плохой. Ну, схожу я в эту школу, возмещу ущерб. Хоть в этот раз Андрей не тронет своего сына.
Не успел закончить разговор, как виновник предстал перед глазами.
‒ Колись, что успел натворить? ‒ закинул трубку от телефона на диван, где уселся и сам. ‒ Отец будет вне себя от радости.
‒ Уже нажаловались, ‒ Женя не то задал вопрос, не то утвердил слова своей учительницы, опуская голову и устраиваясь рядом со мной.
‒ Не нажаловалась, между прочем, а всего лишь объяснила случившееся и пригасила в школу. И ни слова плохого о тебе не сказала, наоборот, пыталась оправдать твое поведение. Что за странная классуха¹ у тебя, Женёк?
‒ Не классуха, а Дана Владимировна, ‒ эти двое словно сговорились о том, чтобы защищать друг друга и оправдать свои поступки. ‒ Я думал, что Жанна Игоревна звонила. Она бы точно нажаловалась.
Но я уже не слушал племянника, заострив своё внимание на имени Дана. Случайность или же совпадение? Может ли та роковая и страстная девушка оказаться классной Женька?
‒ Почему они дружат, я так и не пойму. Они же такие разные, ‒ бормотал мальчик, но я ни слова не понимал из его рассказа. А вот поговорить иди выговориться племянничек хотел.
‒ Кто разные? ‒ поинтересовался я, чтобы после свернуть разговор в другую сторону.
‒ Дана Владимировна и наша Эндестендка. Наша классная она действительно классная, понимает нас и всегда поддерживает. И чтобы мы не натворили, всегда нас защищает перед другими учителями. Не так, как её рыжая подружка, только и делает, что спрашивает нас «Эндестенд да эндестенд?», ‒ и Женя начал кривить лицо, стараясь показать мне свою учительницу по английскому, как я понял из его слов. ‒ Её никто не любит, кроме нашей зубрилки Семёновой. У них взаимная любовь, ‒ подытожил он в конце.
‒ А почему они не могут дружить то? ‒ я не понимал, с чего вдруг этот вопрос так взволновал племянника, да и почему он так невзлюбил англичанку (учительницу английского языка).
‒ Они же совсем разные. Эндестендка вообще не любит детей, ей не в школе работать надо, а в тюрьме, и там командовать, ‒ продолжал изливать душу Женя. ‒ Она, как только видит меня, сразу глаза закатывает, словно только я не слушаюсь на её уроках.
Я еле сдерживал себя, чтобы не засмеяться, заодно удерживая язык за зубами, чтобы не проговориться, вспоминая свои проказы в школьные годы. А их было немало! Но они давно остались позади, а у Жени они только впереди, да ещё и самые интересные. Надо вернуть к нему желание идти в школу и учиться.
‒ Познакомишь меня своей Эндестендкой? Вдруг мы с ней найдем общий язык? ‒ подмигнул я Жене. ‒ Да и с твоей любимой Данной Владимировной встречусь сам же, а твоему отцу мы ничего не скажем, как и маме. Пусть это будет нашим маленьким секретом. Договорились? ‒ протянул я руку Жене.
Племянник взглянул мне в глаза, ища в них подвоха. Только его там не было, с моей стороны только интерес и любопытство. Посмотреть на ту самую Дану Владимировну: та или нет. Ведь имя не такое уж распространенное, в отличие от Миланы, Эмилии и остальных заморских, что вошли в моду и слышались на каждом шагу. Но Женя всё так же испытывающее смотрел на меня.
