После умывания Виктор Николаевич обычно переодевался из пижамы в свою любимую экипировку и составлял список задач на день. Эту привычку приобрел еще много лет назад и не изменял ей, поскольку так, во-первых, выше была вероятность ничего не забыть, а в деревне хлопот хватает, даже если ты живешь один, во-вторых, день будто наполнялся осязаемым смыслом, когда своим отточенным почерком выводил на бумаге все новые и новые пункты.
Первым делом он шел кормить и доить своих бесценных коз. Да-да, только этих животных из всего имеющегося у него скота не пускал осенью и в течение лета на мясо, а давал умереть своей смертью от старости или болезни. Он испытывал что-то сродни чувству вины по отношению к ним, никак не мог простить себе, как в девяностых, будучи в не совсем трезвом виде, ехал с очередной гулянки по трассе да, не сразу среагировав, сбил козу со всем выводком, не успели отскочить в сторону. До сих пор не смог стереть из памяти эту картину, хоть и прошла практически четверть века с того момента.
Много чего из своих первых сорока четырех лет не удавалось никак искупить, уже двадцать лет пытается, но пока безуспешно. Может, просто плохо старался. Начиналась же его жизнь, в принципе, как у любого среднестатистического советского мальчишки, рожденного в деревни. Витя рос смышленым ребенком, излишне активным, конечно, но для такой среды обитания – самое то. Его голубые глаза обезоруживали взрослых, особенно лет до пяти, поэтому прощали некоторые шалости вроде разбитой кружки или заляпанного грязными ногами пола, потом же наказывали, как и всех остальных – ремнем.
Талант мальчика находиться «одновременно» в трех местах (сейчас популярно детям с похожими чертами ставить СДВГ) использовался родителями и их соседями по прямому назначению. Мать его практически каждый день отправляла отвезти на велосипеде отцу в поле молоко, еще давала задание купить кое-какие продукты в магазине, а также заехать в соседке и передать мяты, росшей в избытке у них на огороде. По пути еще односельчане могли попросить отнести-принести, тут уже хитрый мальчонка брал плату, пусть и не деньгами, а где яблоками, где малинки разрешат с куста нарвать, но лучшую награду получал от деда Агапа.
Потеряв на войне ногу, старик теперь большую часть времени проводил дома, и чтобы заработать на кусок хлеба, занимался столярным промыслом, уж больно красивые и крепкие предметы мебели умел делать. Так и шли к нему со всей деревни за столами, стульями, часами настенными, шкатулками. Никому не отказывал, иногда даже вместо денег принимал оплату продуктами. Когда у него заканчивался клей или другие нужные детали, дед Агап обращался за помощью к Витьке, чтобы тот по-быстрому съездил в город, расположенный в двух часах езды от деревни. Первый раз без отца он в город попал лет в тринадцать, там купил все необходимое по списку и помчался обратно за своим вознаграждением. Вернувшись гордый в деревню, он занес все приобретенное к старику в дом, после чего получил заработанные честным трудом десять копеек. Это были первые его личные деньги.
Одну из скопленных в то время монеток Витя сохранит в качестве талисмана, уже взрослым сделает своими руками под нее маленькую рамочку размером 10*10 см и поставит на книжную полку как напоминание о том, что нужно знать цену деньгам. Он так часто будет смотреть на нее и испытывать скорбь, но это произойдет многим позже, тогда же просто продолжал расти.
