Её называли «смертью» - страница 2

– Мама, мамочка, мама. – взывал незнакомый голос. – Пожалуйста, мамочка, посмотри на меня. Отпустите меня, нет, пожалуйста, отпустите. – не сдавался уже давно охрипший голос. – Мамочка, ну же, вставай, не дай им увезти меня от тебя, пожалуйста. Скажи, чтобы они меня отпустили, мама, пожалуйста, скажи, что все хорошо.

– Кира, успокойся. – закидывая меня на сидение машины, сдержанно прорычал мужской голос, прорываясь сквозь плотину. – Давай, девочка, увезем тебя от сюда.

– Нет, нет, пожалуйста. – бросаясь к двери, молил голос, мой голос. – Там моя мама, вы не понимаете, там моя мама. – не сдавалась я, наблюдая, как машина, в которую меня посадили уносит меня от мамы с каждой секундой все дальше. – Остановите, я прошу вас, остановите, мне нельзя уезжать. – но меня никто из них не послушал, водитель ехал так быстро, что ветер завывал в открытые окна, рядом со мной охранник, который посадил меня в эту машину что-то кричал в трубку, он так быстро говорил, его слова были пропитаны злобой на столько, что я не могла разобрать слов, казалось, что дикий зверь рычал в трубку. На сидении впереди, которое было рядом с водителем сидел мужчина, крепко сжимающий оружие в руке, он смотрел в боковое зеркало, следя за обстановкой. Я сползла с сидения на пол и обхватив руками колени начала тихо плакать, прокручивая картину вновь и вновь. Снова и снова. Вот она мне улыбается, а вот она лежит, больше никогда не способная улыбнуться. Машина резко затормозила и дверь с моей стороны открылась, две сильные руки подхватили меня и понесли в сторону дома. Мужчины вваливались в наш дом громко разговаривая и расхаживая по комнате. Меня поставили на пол, развернув к себе, мужчина, чьего имени я не знала смотрел на меня непроницаемым взглядом, казалось бы, проверяя каждый дюйм моего тела.

– Ты ранена? – спросил он, с ярким русским акцентом. Я лишь покачала головой, не пытаясь объяснить, что мое ранение не было поверхностным, что внутри моего сердца зияло такое же отверстие, которое было в голове у моей мамы, что я ненавидела каждого из них, ведь они увезли меня от нее. – Тебе нужно промыть свое колено, а потом поднимайся в свою комнату и не выходи, пока за тобой не придут. Поняла меня? – я вновь кивнула ему, но уже утвердительно, потом опустила голову, и словно мышка, тихо поднялась к себе, боясь привлечь к себе еще хотя бы немного внимания.

Прошло несколько часов, после того как моя жизнь разделилась на «до» и «после», но никто так и не пришел за мной. Я слышала, как отец кричал на своих людей, заставляя снова и снова повторять события сегодняшнего дня. Они по очереди ему рассказывали одно и тоже, повторяя, словно для меня, самое главное. Мы ехали на балет, я покинула машину, забыв рюкзак, мама принесла мне его, потому что чувствовала себя виноватой, что заставляет меня туда ходить, потом она пошла к машине и почти села, пока я вновь не позвала ее, тем самым заставив вытащить свою голову из безопасного места. Бах. И ее нет. И ее нет, но есть я, из-за которой ее больше нет с нами. Я виновата в том, что ее так убили. Хищники пришли за ней, хотя она могла уйти. Я забрала ее жизнь и для чего? Чтобы сказать ей, что люблю ее, словно она сама этого не знала. Какая глупость.

Когда голоса стихли я вышла из комнаты, пробираясь в низ, чтобы добраться до папы. Миновав гостиную, в которой больше не было людей, я прошла вглубь дома, обходя столовую и кухню, и наконец то дошла до неплотно закрытой двери кабинета моего папы. Протянув руку, я почувствовала такой сильный страх, который прокатился по моему позвоночнику, заставляя аж поджать пальцы ног. Вдруг, он тоже понял, что я виновата в смерти мамы, что, если он меня накажет. Конечно, он понял, он был самым умным человеком, но я заслужила наказания, так почему тогда мне так страшно?