Мадам Жакоб посмотрела на них и улыбнулась:
– Этого хватит. Merci.
Хелен подумала, что можно позавтракать с Дэвидом, но решила отправить ему записку.
– Передайте, пожалуйста, записку портье, – попросила она сиделку.
– Конечно, мадемуазель. – Мадам Жакоб накинула на плечи шаль.
Хелен подошла к столу, куда Уилсон положил перо и бумагу – несомненно, для того, чтобы написать загадочной Луизе. Она быстро написала записку, сложила ее и надписала на ней имя Дэвида.
Потом передала записку мадам Жакоб.
Пожилая женщина широко улыбнулась:
– Записка вашему красавцу-капитану?
Хелен вспыхнула:
– Нет. Моему брату. Он тоже здесь остановился.
Мадам Жакоб разочарованно покачала головой:
– Брату? Это совсем не так интересно, как записка капитану. – Она жестом указала на стол рядом с небольшим камином, где стояли чайник и тарелка, накрытая стеклянным колпаком: – Лакей из соседнего номера только что принес мне еду: хлеб, сыр и чай. Я ни к чему не притрагивалась, съешьте, пожалуйста, мою порцию.
Хелен вдруг поняла, что голодна.
– Я скоро вернусь, и двух часов не пройдет, – пообещала мадам Жакоб, выходя.
Хелен налила себе чай и села рядом с кроватью Уилсона. Отщипнула кусочек хлеба и стала жевать. Тишина нарушалась лишь хриплым прерывистым дыханием Уилсона.
Ее красавец-капитан… Когда-то он был ее красавцем Рисом. Хелен ощутила горечь утраты.
Должно быть, она задремала. Разбудил ее стук в дверь. Неужели мадам Жакоб уже вернулась? Она открыла дверь, и сердце у нее екнуло. Рис!
– Рис?
Он прошел мимо нее. Глаза у него сверкали.
– Где сиделка? Неужели бросила свой пост?
– Нет-нет. – Хелен закрыла за ним дверь. – Она дежурила всю ночь. Я вызвалась подменить ее, пока она сходит домой.
– Понятно. – Он посмотрел на Уилсона. – Как он?
– Похоже, спит спокойнее, чем вчера, хотя мадам Жакоб сказала, что время от времени бредил. – Сердце Хелен билось учащенно. Она не ожидала его увидеть.
С постели послышался стон.
– Леди Хелен! Это вы?
Она поспешила к больному. Рис последовал за ней.
– Да, Уилсон. Я здесь. И Рис.
– Рис? – Старик попытался сесть, но оказался слишком слаб. – Ах да. Помню. Рис был здесь. Мы в Брюсселе.
– Да, – сказала Хелен. – Но у вас лихорадка. Не утомляйтесь. Вам нужно лежать.
– Нет! – Уилсон снова попробовал привстать. – Мне нужно кое-куда сходить. Я должен идти. Должен!
Рис удержал его за плечи:
– Уилсон, вам необходимо оставаться в постели. Вы тяжело больны и никуда не пойдете. – Говорил он решительно, но… мягко.
Как прежний Рис.
Уилсон снова лег на подушку, но был сам не свой.
– Уилсон, давайте я налью вам чай, – предложила Хелен.
Рис уже взял чайник и налил слуге напиток. Она взяла чашку из рук Риса и тихо заговорила:
– Как по-твоему, он так разволновался из-за письма?
– Письма? – Уилсон ее услышал.
– Помните, Уилсон? – спросил его Рис. – Письмо от Луизы.
– Дайте посмотреть! – Уилсон протянул руку.
Она поставила чашку и протянула письмо слуге. Он взял его дрожащей рукой, поднес к глазам и уронил на постель.
– Глаза ничего не видят.
Хелен взяла листок.
– Луиза хочет, чтобы вы ее навестили.
– Луиза… – Глаза старика наполнились слезами. – Луиза!
Хелен снова посмотрела на Риса. Он разделял ее беспокойство. Рис мягко положил руку Уилсону на плечо:
– Не расстраивайтесь. Вам нужно выздороветь.
– Я должен ее увидеть! – вскричал Уилсон.
– Может, мы передадим ей записку? – спокойно и разумно предложил Рис. – Скажите, где она живет?
