Шайнара замотала головой и вырвалась из-под его ладони.
– Почему ты не поднял меч?! – билась она в истерике, и её голос эхом катился по расщелине.
Дастар уселся спиной к стене, с силой уложил Шайнару между ног, крепко зажав её, потом закрыл ей рот рукой и стал ждать. Он тоже знал, что видения после укусов белоголовых скорпионов бывают очень сильны, но быстро проходят – вот только бы она не шумела, пока азары рядом…
***
Капля воды медленно сползала по стене, и девушка провожала её жадным взглядом. Видения прошли. Слабость и тошнота тоже. Шайнара оправилась и чувствовала себя уже хорошо, но всё ещё очень хотела пить. Однако даже фляга Дастара давно опустела. Ведь ещё несколько часов назад он отдал всю свою воду калахари, потому что тоже знал, какая бывает жажда после укуса белоголового скорпиона. С тех пор, как Шайнара пришла в себя, они больше не разговаривали. Лишь молча сидели в разных углах и ждали, когда стемнеет.
– Пора, – решил Дастар и поднялся.
Они вышли из расщелины. Пламенная Гора тёмным силуэтом вырисовывалась на фоне ночного неба. А прямо над ней висел гигантский Алькон. Шайнара остановилась: под таким углом зрения она ясно увидела треугольник со срезанной вершиной и круг над ним – символы, что были начертаны на потолке Зала Пустоты в Тайной Обители…
Дастар поторопил девушку, и они стали спускаться по тропе, но вдруг заметили, что у подножия Пламенной Горы разбит новый лагерь. И это были не азары. В свете костров отчётливо виднелись тёмно-синие плащи Теней и красные плащи королевских гвардейцев. На лице Дастара пронеслось недоумение, но с калахари он, конечно, ничего обсуждать не стал. Они обогнули лагерь стороной и направились в ухтюг.
***
– Где ты была?! – набросилась Дора на Шайнару, едва та приблизилась к ухте анахиса.
Дочь Морлава Тейна стояла на пороге, но увидев Дастара, отошла в сторону.
– Я потом тебе объясню. Мне надо к Ялану, – ответила Шайнара и хотела пройти мимо, но Дора схватила её за локоть.
– Уже не надо… – промолвила она, и в её зелёных глазах отразилось то, от чего Шайнара похолодела внутри, а потом, вырвавшись, устремилась вперёд.
В ухте собралось много народу. Мужчины и женщины стояли вокруг Ялана, подняв вверх скрещенные руки. Этот жест означал, что сын Ветрогрива возвращается к своему истоку… Да. Ялан был мёртв, и его волосы уже обрезали, чтобы сжечь их в специальном сосуде, а пепел развеять по ветру.
Шайнара вышла из ухты и устало опустилась на землю неподалёку: калахари не принимали участия в похоронных обрядах. Девушка сидела, обхватив колени руками, и ждала, когда вынесут тело, не замечая при этом, что до крови искусала все губы. Дастар тоже вышел на улицу и мрачно встал в стороне. Он уже где-то раздобыл бурдюк с вином, и теперь то и дело прикладывался к горлышку.
Вскоре возле ухты появился Ара'Ченгор со своими телохранителями. Он распорядился насыпать курган для Ялана и подошёл к Дастару. Со своего места девушка слышала лишь обрывки их разговора.
– … ты подверг опасности не только себя, но и весь ухтюг… ты мой сын… подаёшь пример неповиновения… в такое время, когда… война… требуют… Миртания… азары…
Дастар не противоречил. Он угрюмо взирал на отца, потряхивая бурдюком и слушая, как плескается на дне вино.
– … калахари верхом?!… – долетели до девушки слова вождя, и она невольно прислушалась внимательнее.
– Это я распорядился, – ответил Дастар.
