Мои три стола негодуют одновременно, как будто бы я отсутствовал не пять минут, а минимум пару часов. Этому нужна ложка, старую он уронил, эта пытается заказать вино подешевле и поприличнее – критерии абсолютно несовместимые – а этому нужны еще салфетки, ведь старые он художественно раскидал по залитой каплями столешнице. Поразительно, как двое человек могут так загадить пространство вокруг себя.
Им всем нужно кивать, улыбаться, заглядывать в глаза, делать вид, что тебя беспокоят их проблемы.
Я давно выработал привычку разговаривать с ними как с детьми, успокаивающе-нежным тоном, так утешают ребенка, разбившего коленку:
«Что? Ваше горячее готовиться уже десять минут? Ох, простите, пожалуйста, мне так жаль. Но, видите ли, вы заказали мясо по-французски, мясо должно хорошо пропечься, вы ведь не хотите сырое? Придется еще немножко подождать, повара делают все возможное».
«Что? Ваш суп слишком горячий? Прошу прощения, мне жаль, но он и подается горячим. Вы можете подуть на него, или просто подождать, пока он немного остынет».
Все эти реплики рекомендуется произносить медленно, сочувственно-виноватым тоном, для полноты картины вскинув брови печальным домиком.
Работает почти всегда. Гостям, как правило, больше нужно твое внимание, нежели результат.
Компания молодых людей за угловым столом шумит, смотрит насмешливо и нагло, и это раздражает. Демонстративно свинячит за столом, мешает забрать грязную посуду, то и дело щелкает пальцами вместо того, чтобы нормально подозвать меня.
Чем дольше они сидят, тем больше мне хочется перебить их всех одного за другим.
– Эй, официант! – широколицый парень, с лицом, усыпанным крупными хлопьями веснушек, вновь щелкает пухлыми пальцами, довольно осклабившись, – мне нужен мой бифштекс.
– Прошу прощения, вы заказывали бефстроганов, бифштекса в меню у нас нет, – улыбаюсь я, представляя, как изменится его лицо, когда я вспорю его жирное брюхо, позволяя глянцеватым сосискам кишок вывалиться наружу дымящейся вонючей кучей.
– Что за ресторан без бифштекса, – фыркает его сосед, карикатурно тощий, с узким обиженным лицом. Он обнимает за плечи недовольную темноволосую девушку, которая весь вечер жарко спорит с каждым их друзей.
– Это же тебе не стейк-хаус, – тут же вставляет она, морщит маленький нос и убирает длинную руку тощего парня со своих плеч. Она выглядит расстроенной, загнанной, демонстративно сидит чуть в сторонке, скрестив руки на груди, оглядывается, проверяя, волнуются ли о ней, достаточно ли обратили внимания. Весь ее вид кричит: «вот она я, посмотрите же на меня, обратите на меня свой взор! Поговорите со мной, утешьте меня, бегайте за мной!».
– Отстань, Розалия, – недовольно морщит нос тощий.
– Ваш бефстроганов будет готов в течении десяти-пятнадцати минут, – я вновь тяну улыбку, изо всех сил растягивая в ней уголки непослушных губ. Тощего я бы пропустил через огромную мясорубку, медленно, со вкусом, заживо, наслаждаясь тем, как он визжит надтреснутым голосом, бешено вращает тонкими руками-палочками, силясь выбраться, как глядит пустыми от боли глазами, наблюдая, как его узкие ноги исчезают в болезненной темноте острой мясорубки, и выходят из ее конца багряным фаршем.
– А че так долго? – жирный парень морщится, строит недовольное лицо, наблюдая за реакцией девушки напротив – впечатлилась ли она тем, какой он крутой? Как ставит на место зарвавшегося официантишку?
