От смеха я начала икать, обмякла на кровати и буквально стекла на пол под Риткины вопли.
– Кто? – Ритка вспотела за время нашей борьбы, ее волосы прилипли ко лбу. Тоже самое было и со мной. Я пыталась дунуть ртом на челку, чтобы пряди не лезли в глаза. Но от икоты получались странные звуки наподобие «тпру».
– Да никого у меня нет, – я снова громко икнула, – ты узнаешь первая. И вообще мне надо домой. Еще ехать сорок минут.
Ритка разочарованно состроила мне рожицу. По ее лицу я поняла, что подруга мне не поверила. Мы попрощались. Ритка сделала жест двумя пальцами к глазам «я за тобой слежу». Я показала ей язык. Мы снова рассмеялись.
У дома стояла незнакомая машина.
– Где ты шатаешься? – Накинулась с порога мама, – мы тебя ждем!!!
В кухне сидел худощавый мужчина в рясе.
– Добрый вечер, Евгения, – я сразу узнала его низкий голос.
Он кивнул маме.
– Садись, садись скорее, – нервничала мама, – потом поговорим, сколько можно было шляться.
Я удивленно смотрела на нее. Никогда еще я не видела ее такой раздраженной.
– Оставьте нас ненадолго, – попросил священник.
Родители вышли из кухни. Я в упор посмотрела на него.
– Евгения, меня зовут батюшка Алексий. Дочь моя, как ты себя чувствуешь?
– Замечательно, – я широко улыбнулась, – вы собираетесь освятить дом?
– Да, Евгения. Скажи мне, дитя мое, как ты спишь в новом доме, какие сны тебе снятся? – Вкрадчивый голос священника почему-то был неприятен мне.
– Ой, вы знаете, сначала было непривычно, и даже страшно…, – начала я
– Страшно? И что же тебя пугало? – Прервал меня он.
– Страшно представить, что этот большой новый дом наш, и у меня теперь есть моя комната. Моя! Личная, – я снова широко улыбнулась. Священник нахмурил седые брови.
– А было ли тебе здесь страшно по-настоящему?– Снова спросил он.
– Не-а, – я надула пузырь из жвачки, которую беспрестанно жевала. Пузырь лопнул с громким звуком. Священник стал еще мрачнее.
– А не слышала ли ты голоса? Может кого-то видела? – Он осторожно продолжил нащупывать почву.
– Вы о чем? Какие голоса. Я ведь не шизофреник какой, – я выпучила глаза и принялась еще громче чавкать жевательной резинкой.
– Ну, а для кого ты, дитя мое, сотворила алтарь? – Он перешел к тяжелой артиллерии, – с кем ты разговариваешь?
– С Котом. А за шкафом был не алтарь, а гнездо шалавки. Это игра такая в интернете. Мы с друзьями играем, – я снова надула огромный пузырь. Для пущего эффекта я откинулась на спинку стула и принялась раскачиваться на нем.
– Шалавки? – Сбитый с толку священник мрачно смотрел на меня.
– Ой, блиииииин, – я закатила глаза и снова надула пузырь, – ну как вам объяснить…я делаю гнездо у себя, моя подруга у себя, еще пара таких гнезд у других ребят. Мы фоткаем это, выкладываем в беседе, там потом ищем похожие детали, у кого больше отличий, тот и выигрывает. И так до победного. Я почти выиграла. Папа спалил меня, – заговорщицким тоном прошептала я и снова надула пузырь. Мозг работал, как никогда. Я нагородила несусветную чушь священнику. Мне, конечно, было стыдно. Но другого выхода у меня не было.
– А зачем вы у меня это все спрашиваете, – стул подо мной опасно накренился. Я схватилась за край стола.
– Просто хотел с тобой побеседовать, – улыбнулся святой отец, – иди, дитя мое. Я проведу обряд освящения дома. А ты ступай с Богом.
Я слезла со стула, подхватила рюкзак и снова надула пузырь.
– Ладно, до свидания, – широкая улыбка осветила мое лицо.
