Я снимаю блюдца с кружек – с них на стол падают горячие капли испарины. Чай заварился отменно – он темно-коричневого цвета, а почти все чаинки разбухли и упали на дно.
– Вкусные пряники, – жуя, говорит Павел. – И свежие. А к нам в магазин такие не завозят. Охотники, что ли, угостили?
– Туристы, – улыбаюсь я. – Они у меня на базе от дождя прятались. Кстати, Вера про тебя спрашивала. Интересовалась, что ты за человек.
– И что ты сказал?
– Как есть, так и сказал, – смеюсь я.
– А она?
– А она попросила передать тебе записку.
Я достаю из кармана смятую бумажку и отдаю Павлу.
– Это ее номер телефона в Ленинграде. Так что…
Не закончив фразу, я многозначительно смотрю на Павла.
– Вот это да! – радостно улыбается Павел.
И тут же растерянно глядит на меня.
– И что мне теперь делать?
– Пригласить на свидание, – улыбаюсь я. – Паша, что ты как мальчишка? Чего ты растерялся?
– Ну, она же в Ленинграде живет, в институте учится. А я? Участковый в деревне.
– Откуда ты знаешь, что она из Ленинграда? Может, она точно из такой же деревни, а в Ленинград учиться приехала. И это телефон общежития. А ее фамилию я, между прочим, не спросил.
Я споласкиваю кружки под рукомойником и ставлю в сушилку.
– И вообще – какая разница? Захотите встречаться – найдете возможность.
– Тоже верно, – кивает Павел.
– Ладно, давай спать.
Я стелю ему на узком старом диване, а себе раскатываю на полу матрас. Спать остается всего часа четыре – и то, если, проснувшись, сразу выйти.
– Спокойной ночи, – говорю я Павлу и гашу керосиновую лампу.
Укрываюсь колючим шерстяным одеялом, закидываю руки за голову и смотрю в темноту.
Путевки я отметил.
Охотников встретил и разместил.
Лодки готовы.
Можно и поспать.
В последний момент я вспоминаю про будильник. Наощупь нахожу его в темноте, выставляю слабо светящуюся стрелку на половину четвертого и с треском проворачиваю ключ, заводя пружину. Ставлю будильник рядом с собой на пол, чтобы сразу дотянуться.
Потом закрываю глаза, расслабляюсь и проваливаюсь в уютную темноту.
Мысли еще крутятся в голове, но почти сразу уплывают далеко-далеко.
А через два часа над озером начинают грохотать далекие выстрелы.
Бах!
Бах!
Два выстрела почти сливаются в один.
На улице тревожно лают собаки.
Я с трудом выныриваю из сна, открываю глаза и вижу белеющий в темноте потолок.
Бах!
Бах!
Эхо выстрелов гулко и мощно катится над водой.
Павел, скрипнув пружинами дивана, поднимает голову.
– Что это? – сонно спрашивает он.
Я вскакиваю и в одних трусах выбегаю на крыльцо, забыв закрыть за собой дверь.
Бойкий радостно лает, увидев меня. Серко тоже присоединяется к приятелю – гавкает пару раз басом, лениво и сипло.
Выстрелы не тревожат собак – мои псы к ним давно привыкли.
– Тихо! – говорю я псам.
Сырая темнота кладет мне на плечи холодные ладони. Ежась от холода, я напряженно прислушиваюсь.
– Фьюить! —слышится легкий свист крыльев.
Над головой, невидимые в ночном небе, пролетают утки.
Бах! Бах!
Стреляют на второй базе. Туда вечером ушел Болотников со своими приятелями.
Я зло стискиваю кулаки.
Павел выходит на крыльцо следом за мной.
– Что это, Андрюха? – снова спрашивает он. – Уже охота началась? В темноте?
Августовская ночь еще и не думает заканчиваться. Небо на востоке только-только начало светлеть – до рассвета часа полтора.
Бах!
Бах!
– Нет, Паша, – говорю я участковому. – Это несколько пьяных уродов хреново расслышали мое предупреждение.
