Воронцов гордо выпрямляется и становится на голову выше Федора Игнатьевича.
– Не какой-то, а научной! Метеориты – это интереснейшее астрономическое явление. К тому же, наблюдается оно очень редко. И мои ученики просто не могут это пропустить.
– Так ведь они всю ночь спать не будут! – возражает председатель. – И какие из них утром будут работники? Нет уж, Алексей Дмитриевич! Вот уберем картошку, а потом уже устраивай свои экскурсии!
– Небесные светила не могут ждать, пока пройдут земные заботы. К тому же, ясные ночи будут только на выходных. Я звонил в Ленинград и узнавал прогноз погоды.
– Так в том-то и дело! – подхватывает Федор Игнатьевич. – С понедельника снова дожди зарядят. Сгниет ведь картошка! Кровь из носу, а надо ее убрать!
Учитель и председатель в воинственных позах замирают друг напротив друга.
– Людям нужны звезды! – провозглашает Алексей Дмитриевич.
И снова воздевает палец к небу.
– А картошка? – возражает председатель. – Картошка людям не нужна?
– Все нужно – и звезды, и картошка, – улыбаюсь я. – Не ссорьтесь. Идемте пить чай и договариваться.
*****
За чашкой крепкого чая всегда легче искать решение.
– Поможем, Федор Игнатьевич, – обещает Воронцов, аккуратно беря длинными пальцами блин. – Я всех школьников соберу и сам на картошку выйду. А экскурсия будет в награду.
– Это другое дело, – подхватывает Федор Игнатьевич. – Это другой разговор! А можно еще чайку? А то мне сейчас в райцентр ехать, вернусь только к вечеру.
– Конечно, Федор Игнатьевич.
Катя заботливо наливает в его чашку крепкую заварку и разбавляет ее кипятком.
– Спасибо, Катюша! – кивает председатель.
– Может быть, предложить охотникам помочь совхозу? – спрашивает Катя.
– А это мысль! – загорается Федор Игнатьевич. – Хотя… люди из Ленинграда едут, отдыхать. Захотят ли они в поле копаться?
– Я поговорю с ними, – предлагаю я.
– Поговори, Андрей Иванович! Дело-то важное! Можно сказать – государственное.
Я отношу в свою машину рюкзак и ружье. Мимоходом провожу пальцем по влажному брезентовому тенту кузова.
Неказистый, но очень проходимый “ЛуАЗ” мне выделило охотничье общество после того, как я согласился остаться в Черемуховке на постоянную работу и взять себе сразу два участка. На колесах куда проще организовывать работу.
Я открываю вольер и свищу собакам:
– Серко, Бойкий, на выход!
Псы весело выскакивают на волю, едва не сбив меня с ног и носятся по двору, радуясь свободе. Я даю им немного побегать, а потом распахиваю дверцу “ЛуАЗа”.
– Сюда!
Собаки дружно запрыгивают в машину и укладываются, высунув длинные языки. Они тоже рады предстоящей охоте.
Я прощаюсь с Воронцовым и Федором Игнатьевичем. Они вместе отправляются в сельсовет. Я с улыбкой смотрю им вслед.
Невысокий, коренастый председатель и нескладный, худой учитель. Федор Игнатьевич шагает неторопливо и основательно – он все делет так. А Воронцов двигается порывисто, размахивает руками и что-то рассказывает председателю.
Ну, в самом деле – Дон Кихот и Санчо Панса!
– Подвезти тебя в медпункт? – спрашиваю я Катю.
– Не надо, Андрюша, – улыбается она. – Я так добегу.
Катя кладет мне руки на плечи, приподнимается на цыпочки и целует.
– До встречи в воскресенье!
– До встречи!
*****
Через час я въезжаю на территорию базы и удивленно хмурюсь.
Рядом с баней горит костер. Над огнем на неумело вырезанных рогатках висит закопченный чайник, над которым поднимается пар. Такой же черный котелок стоит в стороне.
