– Новожилов! Ты хоть понимаешь, что такое 99 лет? Он может умереть в любой момент, а ты про год какой-то говоришь!
– Ничего, и постарше старики имеются! Я слышал вон 126 одной бабушке, она, может поближе живет.
– Так, не поясничай! – рассердился начальник. – Сказано – сделай! Много ты понимаешь!
– Где вы вообще его взяли? – я не сдавался.
– Молва донесла… – сказал шеф на выдохе. – Человек, говорят, уж больно хороший. Тут не столько в годах дело, понимаешь… Мудрец он какой-то… Мне даже самому интересно стало. Съезди, разведай… Фотографа нашего нового возьми с собой в помощники, этого… как его… Максимку. Послезавтра вылет. Самолет до Емельяново, это недалеко от Красноярска, а там на попутках до деревни. Карты нет, уж извиняй, там спросите. На все про все даю вам 3 дня, туда-обратно.
Вышел я от шефа и не мог прийти в себя. Эта вынужденная поездка не входила в мои планы. Хотя планов-то у меня никаких и не было. Какие планы могут быть у холостяка-пофигиста? Работником я был неплохим и даже числился на хорошем счету у начальства. Но это лишь оттого, что работа моя мне нравилась, да и сейчас нравится. Статьи пишутся легко и быстро. Но развиваться в этом направлении я не думал. А зачем? И так сойдет. Развиваться – значит, усилия прикладывать, а напрягаться мне не хотелось.
В тот рабочий день я не сделал ничего существенного. Все представлял, как через тайгу буду к деду пробираться, чтобы три вопроса задать. И снова злость и негодование переполняли меня. Эта затея с Сибирью казалась мне настоящим абсурдом. Ведь я работал в местной газете, а не в географическом журнале. Но делать нечего, смирился, поскольку, все же, немного побаивался увольнения за споры с начальством и отказ от задания.
Морально настраиваясь на поездку, вечером я решил позвонить Орлову, чтобы узнать все тонкости интервью и обговорить вопросы, которые следует задать старику. Предварительно мне пришлось ввести его в курс дела, так как про новое поручение редактора он ничего не знал. Орлов дал мне довольно развернутый ответ, предупредив, что наш новый фотограф мне будет бесполезен. Я не придал этой информации особого значения. Главное, что я узнал самое главное для себя, поэтому спать лег в хорошем расположении духа.
В самолете я выстраивал структуру интервью. Максимка же ковырялся в своем фотоаппарате, пытаясь его настроить. Сначала я не обращал на него никакого внимания, но его раздраженное бормотание заставило меня повернуться. Я предложил ему свою помощь, на что он поднял на меня свои изумленные глаза, в которых читалось: «Кто? Вы? Мне помочь? Вообще-то здесь я фотограф и я лучше знаю!» Ну нет, так нет, настаивать я не стал. Похоже, Максим все еще находился под действием юношеского максимализма, на тот момент ему было лет 20, не больше. Усмехнувшись, но так, чтобы он этого не заметил, я отвернулся, решив оставить его в покое, наедине со своими амбициями.
Максим – типичный акселерат, жаль, что подобное явление коснулось только его физического состояния, он очень высокий и очень худой. Судя по обилию растрепанных волос на голове, ему давно следовало подстричься. Пальцы рук длинные и тонкие, а взгляд совершенно пустой, словно человек спит с открытыми глазами.
Я чертыхался накануне, недовольный предстоящей поездкой и, на мой взгляд, ее бессмысленностью. Тогда я предполагал, что дорога ограничится самолетом и машиной от аэропорта до конечной точки пребывания. Но знать бы мне, как все будет на самом деле… Не поехал бы ни за что! Даже под угрозой увольнения. Это и правда чистое издевательство! Мы долетели до Емельяново, а дальше… И кто его знает как дальше? А нам нужно было ехать еще 80 км до самой деревни. Таксисты отказывались ехать, ссылаясь на то, что «там дебри и никто не живет». Еще мы узнали, что в это село попасть можно только на вертолете, который навещает местных жителей один раз в месяц, привозя продукты. Непроходимые леса и грязь не дают возможности пробраться машинам и уж тем более благополучно вернуться назад.
