Его Алмазом кличут… - страница 5

– А погадай мне! Ты ведь, умеешь?!

Цыганка обернулась и равнодушно посмотрела на меня:

– Умею, и что с того?

– Ну как же? Ты же, наверно, прямо по лицу мое будущее видишь? – я что-то совсем раззадорился.

– Нет у тебя будущего…

Я опешил. Неужели умру сегодня? И посмотрел на нее испуганно и вопросительно. Она поняла и продолжила:

– Я говорю, нет у тебя будущего и не будет, если у каждого спрашивать станешь. Что другим до твоего будущего? Ты себя спрашивай.

– Так ты же другим, наверно, гадаешь?

– Гадаю. Если человека направить надо. Бывает еще прописанное свыше, судьбою велено. Тогда тоже сказать можно, коль не изменишь уже. А у тебя что? Ни пути, ни судьбы… Судьбу строит характер человеческий.

– И что это значит? Что я бесхарактерный?

– Догадливый ты, – с издевкой сказала цыганка. – Ты ни черное ни белое, ни рыба ни мясо, сам не знаешь кто. Вот тебе и гаданье, – цыганка засмеялась, и смех ее мне показался злым и неприятным на слух, как в фильмах ужасов.

– Это как же? – не понял я. Она меня оскорбила или посочувствовала?

– Путь у тебя тот, который выберешь, вся воля твоя. Но воли-то как раз нет у тебя. Борись.

– Да с кем бороться? – я разозлился.

– С собой борись, с безвольностью… Все, баста! – по ее интонации я понял, что она закончила и говорить больше не желает.

А тем временем мы проехали уже около половины пути.

Я от скуки и даже какого-то отчуждения из-за разговора с цыганкой не знал, как себя развлечь. Мне стало неприятно оттого, что этот разговор случился при свидетелях, одним из них являлся мой коллега по работе. Беседовать со своим товарищем я не хотел, да и он, вероятно, предпочел бы телефон общению со мной. И тут я поймал себя на мысли, что Максим по всей своей сути еще ребенок, подросток, но даже ему неинтересно разговаривать со мной, тем более после того, как эта предсказательница «раскрыла про меня все карты», хоть он и не знает, являлись ли ее слова правдой. Я ведь взрослый мужчина, намного его старше… Под этим я подразумевал, что если старше, значит, опытней, умней и рассудительней, что я «пожил» и многое повидал. Но вся правда в том, что то, что я подразумевал в общем, ко мне лично не имело никакого отношения. Ну, старше я, и что? Какой у меня опыт? Чем я могу поделиться с молодым парнем? Впустую умничать не хотелось. Я с самого начала чувствовал перед ним свой авторитет, и это добавляло мне уверенности в себе, но теперь… Теперь я опустился до его уровня, стал ему ровней, а в моем возрасте это стыдно. В двадцать лет многие поступки человеку прощаются и списываются на молодость, а в моем возрасте требования к человеку не на один порядок выше. И, попробуй, вытвори что-нибудь эдакое – засрамят и засмеют, потому что нехорошо, неприлично и не положено. Чем старше становишься, тем более тесную одежду заставляет носить общество, таковы законы социума.

Никогда раньше я не задумывался об этом, не занимался самокопанием и самоедством. Хотя раньше я и наедине с самим собой не оставался. Днем на работе с коллегами, дома с телевизором или друзьями. Поэтому эта тишина в машине мне определенно не нравилась. Не хватало мне еще путаницы в мыслях! Но «пророчество» цыганки снова прозвучало в моей голове, и, все же, я посчитал ее слова оскорблением и решил, что все это ко мне не относится. Я резко и сознательно прервал думы и устремил свой взгляд в окно.

Мы уже давно свернули на узкую лесную дорогу. Судя по едва заметным следам от колес предыдущей машины, ездят здесь крайне редко. Густой лес казался бесконечным. Но красивым. Золотые березы сменялись елками и соснами. Были среди них и другие деревья. Машина цыган ехала медленно, то и дело буксуя на размытых дождем колеях. Тут мой взгляд среагировал на непонятное движение в окне. Я присмотрелся и увидел белку, сидящую на крепком кедре. Уцепившись задними лапами за кору, передними она держала шишку, полную внутри маленькими кедровыми орешками, которые она умело вытаскивала и ела. Чувство восторга меня переполняло! Ну, надо же! Белка! Настоящая живая белка! Я видел белку! Не контролируя себя, я поделился радостью со всеми сидящими в машине. Цыгане даже не повернулись, не взглянули ни на меня, ни на животное. Максимка же поднял глаза и исподлобья посмотрел на меня удивленно. Его взгляда я не понял.