– Помог? – не сдерживаюсь и повышаю голос на Аню. – Теперь любая упавшая на пол капля воды превращается чуть ли не в пенную вечеринку. Я убить его хочу, правда! Глаза наглые выцарапать!
Слушая мои возмущения, подруга также спокойно уселась на стул:
– А-а-ль…А что у вас там вообще происходит?
Я неожиданно теряюсь от ее вопроса, зависая в своих же мыслях и ощущениях. Взлохматив и без того растрепанные волосы, лишь вздыхаю.
За время, как Данил переступил порог квартиры Кристины, я нахваталась столько эмоциональных качелей, что меня до тремора рук начинает пробирать лишь только от его мимолетного образа в голове.
«Придурок!»
«Истеричка!»
«Идиот!»
«Бешеная!»
Примерно так проходят наши совместные будни, когда Данил все-таки ночует дома. Во мне все больше растет уверенность, что я никогда не выйду замуж и не стану жить на одной территории с мужчиной. Теперь я понимаю о чем эти истории про лодки любви, разбитые о скалы быта. Носки, стульчак, брошенные где и как попало футболки, не помытые кружки от чая. На каждое свое чаепитие Данил берет новую чистую посудину, совершенно забывая, что можно просто помыть старую. И к моему приходу домой на кухне меня всегда ждет ровно десять гребаных грязных кружек. И каждой из них мне хочется лично стукнуть о его головешку.
А еще когда Его Блудное Величество возвращается с очередной ночной прогулки, то провод от моего инструмента чудесным образом исчезает ровно на время сна Данила. Единожды я все-таки набралась смелости и ворвалась к нему в комнату, пока он давил лицом диван. И да, нагло перерыла все его брендовые шмотки, валяющиеся по разным углам, пока не услышала сонный голос из глубин подушек:
– Он в переднем кармане моих штанов, которые сейчас на мне. Можешь забрать. Я не против.
– Гад! – пинаю ни в чем неповинный диван и слышу довольное фырканье Данила из-под пледа. В штаны-то ему я точно не полезу!
Да, у меня есть наушники к моему фортепиано, но пользоваться ими ради удобства своего сожителя я не собираюсь. Еще чего! Как говорит Граховский, играть в наушниках Чайковского – это заставить бедного композитора в земле вертеться. Разве могу я так поступить в великим и неповторимым Петром Ильичем?
Так что пусть Данил слушает мои трехчасовые сюиты. Хотел жить на халяву? Получай!
Правда, не обходится, конечно, и без моих косяков. Но, честное слово, они непреднамеренные же! Поэтому когда пару дней назад, во время проигрывания мной сюиты, Данил ворвался ко мне комнату, размахивая моей нижней частью красного кружевного комплекта белья, я едва не свалилась с банкетки.
– Мальвина, твою мать! Какого черта?
– Откуда у тебя… это? – в ступоре смотрю на разъяренного соседа, у которого вот-вот пар из ушей хлынет.
– Это я хочу спросить, как вот это… – осторожно держа за тоненькие ленточки красные кружева, он размахивает ими передо мной, – оказалось вместе с моими футболками?
Я продолжаю молча хлопать глазами и одновременно покрываться таким же цветом, как и мое белье. И ума приложить не могу о чем он и как так получилось… Видя мое недоумение, Данил вытаскивает вторую руку из-за спины, кидает на кровать две футболки милого розовенького цвета. А я уже догадываюсь, как так получилось и буквально загораюсь от стыда до засухи в горле.
– Видимо, забыла их достать из стиральной машинки вместе с остальными…
И я пылаю, как факел, не потому, что футболки Данила испорчены, а потому, что мое личное и интимное находится в его руках.
