Сын – это все.
Давыдов это поймет.
Он же вышвырнет меня… И ладно бы, если б Сенька был моим родным сыном. Я бы просто забрала его сюда, невзирая на возражения отца. Но теперь я даже защитить его не могу. Представляю, как порадовался шантажист такому подарку. Они просто играют на самом святом – на материнских чувствах.
Пока я сомневаюсь, машина доставляет нас домой.
Мы живем в разных подъездах, так что расстанемся на паркинге.
– Олег Владимирович, – настойчиво зову я, когда мы выходим из авто. – Нам нужно поговорить.
– Давайте завтра утром, Камилла? – предлагает он. – Жду вас к семи у себя. В десять собрание акционеров, не отвлекайте меня. До утра ничего не случится.
Он уходит, оставив меня с водителем.
Я вздыхаю, не зная, то ли бежать следом, то ли оставить в покое. С другой стороны, он прав. С Давыдовым до утра ничего не случится точно, а вот мой сын…
Бегу к своему лифту.
К счастью, в кабине оказываюсь одна. Прямо в лифте пересылаю фото мужу и тут же набираю его номер.
Он отвечает не сразу, с ленивой интонацией:
– Чего тебе надо? Что, скучно в Москве? Без меня жить не можешь?
Голос такой непривычно ленивый и злой, что я удивляюсь. В столице я недолго, но от такого отвыкла. Здесь ритм быстрее. Все говорят бодро и собранно.
Надеюсь, сына не похитили. Думаю, тогда этот идиот хоть немного бы собрался.
– Где Сенька?
– Твое какое дело?
– Посмотри в сообщениях! Мне только что прислали это фото, где ребенок, я спрашиваю?
Я говорю непривычно жестко. Даже Игоря пронимает.
– И что за фото? – бормочет он. – А, это мы сегодня к бабушке ходили. Ну подошел кто-то, сфотографировал и что?
– Так ты был с ним?
– Да.
– А почему куртка новая?
– Я купил. А ты думала, только ты покупать можешь? – ехидно спрашивает он.
В голове что-то щелкает. Сегодня воскресенье. Я выдыхаю и прижимаю ладонь ко лбу. Сегодня воскресенье, Сенька не был в саду! Они шли через парк неподалеку от сада к бабушке. Если бы я не потеряла разум от страха, сразу бы это поняла.
– Не подпускай чужих к ребенку, придурок, – рычу я.
Даже не спросил, откуда у меня это фото.
Он начинает что-то лопотать в ответ, но я бросаю трубку, борясь с едким чувством отвращения. Как я могла жить с ним столько лет… До сих пор не понимаю. Но когда ты по уши в токсичном болоте, то со временем привыкаешь к испарениям.
Дома становится полегче. Меня отпускает адреналин, я сажусь за стол без сил что-либо делать. Нужно душ принять, подготовить одежду на завтра. А мне так истрепали нервы, что уже ничего не хочется… В квартире напротив загораются окна.
Я перебарываю усталость и все же иду в душ.
Завтра важный день.
Под упругими теплыми струями становится легче, возвращается способность рассуждать. До этого грань они не переходили: делали гадости, но на грани. Похищение ребенка – это уже серьезно, вряд ли на это пойдут, как бы они ни хотели добраться до Давыдова. В конце концов, это даже не его ребенок.
Мне хотели напомнить, что могут вернуть Сеньку, вот и все.
Выхожу из душа, намотав полотенце на голову. Выпью горячий чай и сразу лягу – завтра рано вставать.
– Что за ерунда? – бормочу я, свернув в кухню.
Сумка, которую я оставила на столе, валяется на полу. Свалилась с края? Но я не слышала грохота. Быстро проверяю содержимое: телефон цел, все на месте, ничего не вывалилось.
Задумчиво переставляю сумку в холл, на полку под зеркалом.
Вряд ли бы кто-то забирался в квартиру, чтобы переложить мою сумку на пол. А если бы проникли с другими целями, например, поставить прослушку, то никаких следов бы не оставили.
