— Так, амбидекстр, ну-ка прекращай! — возмутилась я.
— Это я ещё следил, чтобы у тебя еду не воровали. Без меня вообще осталась бы голодная. Но никакой благодарности, — притворно возмутился он.
— Вот твоя благодарность!
Я с размаху всунула ему в рот очередную булочку с повидлом так, чтобы сладкая начинка размазалась по лицу.
— Покушение на императора!
С грозным, перемазанным лицом он настиг меня на другом конце кровати и коварными щекотливыми методами вынудил слизать всё повидло, доесть булочку и молить о пощаде. Ещё какое-то время мы самозабвенно целовались, и если бы не Ринар, то я бы из постели точно не вылезла.
Платье у Ованеса сегодня получилось невероятно фривольным и обтягивающим, с открытыми плечами и узкой юбкой, расклешённой от колена. Переизбыток сил дурно сказывался на артефакте, поэтому цвет получился ярким и вызывающе-алым. Колечко на пальце тоже довольно сияло. Видимо, не я одна ночью присасывалась к чужому резерву.
Ринар пытался просить меня переодеться, но я язвительно заметила, что других платьев мне не предоставили, что заставило императора смутиться и даже, возможно, устыдиться. Но это не точно.
До сих пор сомневаюсь, есть ли у него вообще стыд и совесть, или всё сгорело в магическом огне.
7. Глава шестая, о том, что забыла я, и не забыли другие
Выходя из комнаты, я впервые поймала себя на том, что вот сейчас — в эту секунду — я абсолютно и безоговорочно счастлива. Мне было так здорово, что я натуральным образом светилась, по крайней мере, локоны, падающие на плечи, мерцали мягким свечным светом, а улыбка рвалась из глубины души и намертво прилипала к зацелованным губам. Хотелось кричать и петь от счастья, танцевать, а ещё никогда и ни за что не выпускать Ринара из поля зрения, а лучше даже из рук.
Его Величество шёл рядом и тоже искрился радостью, то ли его так пробрало от моих эмоций, то ли сам по себе остался доволен прошедшей ночью, но скроить суровую физиономию у него тоже никак не получалось, а вся мимика, которая сопровождала эти попытки, только добавляла мне весёлости.
В итоге к дверям покоев Янины и её семьи мы подошли улыбающиеся, счастливые и держащиеся за руки, как влюблённые подростки. Остановившись перед дверью, Ринар ещё раз притянул меня к себе, целуя, и в этот момент дверь перед нами распахнулась.
Стоящий на пороге Шаритон выглядел невыспавшимся и каким-то посеревшим. Обдав его радостной улыбкой, я уже хотела продекламировать что-то жизнеутверждающее, но, окатив нас холодным взглядом, старый маг сказал два слова, которых оказалось достаточно, чтобы стереть с наших лиц любые признаки веселья.
— Мальчик умирает.
Ринар нахмурился и оглянулся на меня в поисках пояснения.
— Какой мальчик, Шар?
— Тот, кого мы вчера притащили через портал.
К своему стыду, о маленьком Баркае я совершенно забыла. Вечер и утро в компании жениха оказались настолько эмоционально насыщенными, что отголоски чужой беды не тронули сознания. Я задохнулась от вины и горечи. Как же я могла? Я же держала этого ребёнка на руках, почему даже толком не вспомнила о нём?
— Шар, мы вчера притащили через портал Алину. Из Магистрата. Какой мальчик? Кассиль? Ему стало плохо?
Ринар звучал обескураженно, и я в изумлении уставилась на него.
— Нет, с тем подростком всё в порядке, его велено привести к Алине, когда он проснётся и поест. Я говорю о другом мальчике, Д’Вельсорде. Проходите, нам предстоит долгий разговор.
