— Ух, Коля! Вы только вдохните этот воздух! Боже! Весна!..
Я не мог не улыбнуться, глядя на нее: от запаха озона в атмосфере балдеет, как кошка от валерьянки.
— …Обожаю это время года! Когда в казалось бы мертвых стволах начинают двигаться соки и все оживает, набухают почки, и лёд на дорогах начинает таять. И этот запах…
Я залюбовался ею — совсем юная, но взрослая не по годам, умело сдерживающая свои эмоции и неожиданно открывающая свои чувства. Нет, я должен держаться от этой девушки как можно дальше, уж слишком неожиданно быстро она проникает мне под кожу.
— …Николай, а давайте я угощу вас чаем?!
Я сделал шаг назад и хотел произнести решительное «нет», даже качнул головой, но, как оказалось, не в том жесте, а язык, не повинуясь мне, сказал:
— Не возражаю.
Поднимаясь по скрипучей лестнице, ругал себя. Вот идиот. Кирке обещал приехать как можно скорее, да и сам себе только-только запретил думать об Агате Медных, так что же теперь иду как послушный тупой баран?!
Пока она ставила чайник и накрывала на стол, я осматривался. Всё здесь теперь стало другим. Не то чтобы появилась новая мебель или какие-либо декорации, просто дом ожил, стал тёплым и приветливым.
— Мне у вас нравится. Уютно. Настоящий дом.
— Правда? — она повернулась, и ее лицо озарила улыбка. — Я, когда впервые вошла в него, сразу поняла, что это моё. Что-то в этом доме есть… хорошая энергетика. А вот моему Феликсу дом не понравился. Совсем…
Я попытался скрыть усмешку, но Агата заметила.
— …Нет, он мне ничего такого не сказал, но я всё равно поняла. Ну… понимаете, иногда просто чувствуешь…
Я кивнул. Еще бы, Феликс слеплен из другого теста. Странно, что такая девушка повелась на такого парня.
Она села напротив, налила чай мне в какую-то необычайно хрупкую из тонкого фарфора чашечку, затем себе.
— Вот, угощайтесь пирожными. Ешьте, сколько влезет, — вздохнула, — я все равно их не ем.
— Даже страшно из таких чашек пить чай, вдруг разобью, — казалось, фарфор аж просвечивает, настолько он тонкий.
— А, — Агата махнула рукой, — ерунда. Всё это мещанство. Я уже давно поняла, что человек, зарабатывая деньги, должен их тратить себе в удовольствие. Некоторые что-то копят, собирают коллекции, хранят ценности за стеклом, опасаясь дунуть и плюнуть лишний раз. А зачем, спрашивается? Я считаю, что если ты что-то купил, то надо этой вещью пользоваться.
— А вы правильно мыслите, Агата, — девушка все больше и больше удивляла меня.
Она рассмеялась.
— Мы часто спорим с Феликсом из-за этого. Иногда я удивляюсь, как мы вообще сошлись с ним, ведь у нас совершенно разные мысли, вкус, точки зрения, взгляды на жизнь. Одно только знаю — мы очень любим друг друга.
Она сказала это с такой уверенностью, что мне пришлось приложить усилия, чтобы сохранить каменное выражение лица. Еще не хватало расстроить ее горькой правдой. Да я бы скорее язык себе оторвал!
— Наверное, мне пора, — одним глотком опустошив чашку, я отодвинул стул. — Пирожные очень вкусные.
— Жаль, что испечены не мной, — сказала девушка, — я неумеха. Ничего готовить не умею, кроме тостов в тостере, — закрыв лицо руками, рассмеялась. — Ой, стыдно-то как! Феликс об этом не знает, и вы ему не говорите, хорошо?
— Договорились, не скажу.
— И еще, Николай, давайте всё же перейдём на «ты»?
— Давайте.
— Ну? — она вопросительно подняла брови.
— Чур, вы первая, — нашёлся я.
— Хорошо, Николай, я вам позвоню в ближайшее время. — Тут уж не выдержал я, громко рассмеялся. Агата упрямо тряхнула головой. — Я позвоню тебе в ближайшее время, и мы отправимся на Ленинские горы.
