Когда я оборачиваюсь, ее уже нет рядом.
Ада
Смотрю, как Мирон отворачивается и уходит, и не могу себя заставить исчезнуть. Понимаю, время вышло. Таблеток больше нет. Последнюю я выпила два часа назад. Мне плохо. Очень. И если не уехать сейчас, то я потеряю сознание прямо у него на руках.
Но ведь план был другой.
Прости, Мирон и спасибо за этот день. То наше единственное свидание было лучшим в моей жизни и безумно хотелось прожить его еще раз.
Пробираюсь через толпу гуляющих к выходу и быстро прыгаю в первое попавшееся такси. Меня уже прилично потряхивает от боли и дикого холода. Вместе они пронизывают тело насквозь и бродят по нему волнами, проникая в разные нервные центры в полном беспорядке.
Пока Мирон был рядом, это отвлекало, но теперь хуже в разы. Я медленно дышу, позволяя боли протекать по мне свободно и прикрываю глаза.
- Приехали, - водитель выводит меня из оцепенения у подъезда, и я суну ему деньги за проезд, быстро выхожу из машины и делаю последний рывок наверх.
Лифт, как всегда, сломан и приходится взбираться по лестнице. Но так даже лучше, в движении я не так циклюсь на собственном состоянии, несусь по пролетам, длинному коридору и трясущимися руками открываю квартиру.
Ну вот и все, швыряю ключи на пол и закрываю лицо ладонями. Без таблеток становится невыносимо. Все тело в холодной испарине и зуб на зуб не попадает. Вытаскиваю из шкафа коробку с двумя упаковками сильнодействующего снотворного, единственное, что мне сейчас поможет уснуть. Только сон будет длиться не положенные восемь часов - это уже навсегда.
Я так давно все спланировала, и осталось только привести план в действие. Выхода все равно нет, с каждой минутой становится все сложнее себя контролировать. Если не принять таблетки сейчас, то уже через минут десять я буду валяться на полу не в силах даже нормально двинуться, а боль будет медленно убивать меня изнутри.
Не хочу так. И чтобы видели меня такой, тоже не хочу.
Вскрываю пузырек и забираюсь на кровать прямо в обуви, натягиваю на себя одеяло и засыпаю в рот россыпь мелких пилюль.
Они приклеиваются к небу и языку, но постепенно рот наполняется слюной и я глотаю все до последней.
Действующее вещество через слизистые быстро проникает в кровоток, и веки тяжелеют, сон наваливает стремительно и глушит болевой синдром.
В голове так много всего сейчас крутится.
На центральном месте в ней Мирон.
Он вернулся в мою жизнь так стремительно и навел в ней полный бардак. Мне плевать на его истинные мотивы, я все равно благодарна ему за эти пару дней рядом со мной. Такой калейдоскоп эмоций мне не приходилось испытывать, наверное, никогда. Как же давно я не чувствовала себя настолько желанной.
Это всегда был он, мальчик, в которого я влюбилась. Зная, что больна, я старалась не заводить привязанностей, но с ним произошел прокол. То свидание из рядового соблазнения ради пустого романчика переросло в настоящее чувство.
Мирон так трогательно смотрел, так нежно прикасался ко мне, что ледяное сердце оттаяло, и я испугалась за нас обоих.
Врачи тогда давали мне всего год, и я не хотела рушить его жизнь бессмысленной привязанностью, рубила все на корню. Сгорала от бессилия и невозможности контролировать свою жизнь, бесилась. Заводила новые отношения, вела себя как эгоистичная стерва, раня себя так же больно, как и его.
Переезд в Германию был только к лучшему. Для меня появился шанс отсрочить своей конец, а у Мирона возможность продолжить жизнь без меня.
