Не обращая внимания на Риту, не собиравшуюся покидать пост у стола, Валентина Федоровна объявила, что урок закончен. Класс загудел, как растревоженный улей. Ученики потянулись к выходу. Через распахнутую дверь в кабинет просачивался безумный шум перемены.
– Веретенников, задержись на минуту! – Валентина Фёдоровна окликнула уже выскочившего было за порог Олега. Тот неохотно подчинился. Учительница встала, обошла застывшую, как соляной столб, Ритку: – Вышегородцева, твой почетный караул тройку в четверку не превратит, – она сделала шаг навстречу вызванному Веретенникову и тихо сказала: – Сегодня педсовет. Приду поздно. На обед отвари пельмени.
Уши Олега полыхнули, он затравленно посмотрел на Ритку, ехидно улыбающуюся за спиной Валентины Фёдоровны. С этого момента Олег Веретенников и превратился в Пельменя, обреченного вариться в отдельной кастрюльке. Водить компанию с учительским сыном одноклассники перестали. С легкой подачи обозленной Ритки, конечно.
Нина приложила ладони к горящим от воспоминания щекам и робко глянула на Олега, гипнотизирующего аппетитные пирожки.
– Прости меня, а?
Одноклассник прервал сеанс гипноза и воззарился на Нину:
– За что?
– За школьные годы чудесные… – с усилием выговорила она. – Стыдно так… Прозвища дурацкие… Да и вся эта детская жестокость…
– Ты-то здесь при чем? Да и вообще – дело прошлое, – он взял с тарелки пирожок, откусил сразу половину и в экстазе закатил глаза.
Его добродушное удивление поразило Нину. Её собственная привычка мариновать обиды, как зимние заготовки, но при этом делать вид, что их нет, теперь казалась глупой и наивной. Сидящий напротив водитель автобуса с наслаждением поглощающий пирожки был явно доволен жизнью, несмотря на травмы прошлого.
– Ты давай налетай, – Олег подвинул тарелку, – а то прозрачная какая-то…
Нина вдруг поняла, что со вчерашнего дня ничего не ела. Утренний кофе не в счёт. Она взяла пирожок. Он был горячий, вкусный и очень похож на домашний, с луком и яйцом. Такие делала когда-то бабушка. Нина жевала пирог и вдруг поняла, что так спокойно не чувствовала себя уже очень давно. Может даже со времён тех самых бабушкиных пирогов.
– Слушай, а как тебя в водители занесло? – она отхлебнула чай. – Ты же вроде поступил куда-то…
– На юридический, – подтвердил Олег. – Специально для Валентины Федоровны. Обещал поступить. Поступил.
– И?
– Но учиться-то я не обещал… – он пожал плечами. – Формулировки очень важны, понимаешь? – его глаза искрились от смеха.
– Понимаю, – Нина смотрела на одноклассника с восхищением. – И ещё понимаю, что мир потерял классного юриста.
– Мир пережил и не рухнул, – Олег махнул рукой, прямо, как Карлсон, рассуждающий про «дело житейское». – А я вот, пока долг Родине отдавал…
– В смысле? – не поняла Нина.
– Ну в армии пока служил… – он приложил ладонь к виску, отдавая честь, – много чего передумал: что я вообще хочу. Я, а не кто-то другой…
«Так можно было?!» – хотелось крикнуть Нине.
– Ладно. Чего мы всё обо мне? Ты чай ещё будешь? – не дожидаясь ответа, он встал и принёс два полных стакана. – Давай, выкладывай, что у тебя стряслось!
– Да, собственно, ничего такого, – пролепетала Нина. Но Олег смотрел на неё с таким интересом, что она сама не заметила, как выложила всё, что случилось с ней за последние несколько дней.
Олег слушал внимательно, не перебивая. Нину никто и никогда ещё так не слушал.
