– Доброе утро, хозяева! – поздоровались они.
– И вам того же, ребята, – ответил Каспар. Он кивнул служителю, что означало – чай с медом. Позавтракать они уже успели, Генриетта не отпустила бы их без каши со сливочным маслом или горячих блинчиков. Пока шли, плотный завтрак немного утрясался, и в трактире можно было без спешки выпить чаю и подождать, когда подойдут приказчики.
После отгрузки товара и запуска рабочей смены они собирались в трактире, чтобы обсудить проблемы и согласовать свои действия, поскольку у Каспара Фрая было почти полное производство товара – от шерстяной и льняной пряжи до крашеных тканей и готовых рубашек.
Пришли Луцвель и Певиц, они работали у Каспара давно. Был еще Патрик, но тот уволился, женившись в своем родном селе.
– Что у нас с капиролом и висейкой? – спросил Каспар Певица, который был главным в старой красильне.
– Капирольная смола крупчатая пошла, приходится по два раза обваривать – медленно работаем.
– А масла добавляли?
– Добавляли, все равно медленно.
– А много еще этой крупчатой осталось?
– Четыре мешка, за две недели используем, а пока – одно мучение.
– Что с холстами?
Этот вопрос адресовался Луцвелю.
– Та партия, что взяли у купцов с Батина, вся червем взялась, неделю назад перебирал – вроде чисто было, а сейчас опять.
– Сколько там штук?
– Двести пятьдесят три было, сейчас около семидесяти осталось.
– Хуберт, пойдешь с ним, вдвоем проверите все батинские штуки и те, что возле них лежали. Если червь туда переползет, весь товар в труху превратится.
– Хорошо, батя, – кивнул Хуберт, потягивая чай.
Открылась дверь, и показался Рыпа. Щеголяющий ныне в дорогом кафтане и в подбитых медными гвоздями сапогах, он был деятелен, как прежде, и полон всяческих идей.
– Хозяин, масло нынче дорого! – начал он еще от порога, даже не успев поздороваться.
– Да, масло недешево, – пряча улыбку, согласился Каспар.
– Капирол нам в самую монету обходится, пока смола крупчатая…
– Да уж, – опять кивнул Каспар, ожидая, что на этот раз выдумал Рыпа.
А тот уселся на стул, степенно разгладил усы и бороду, которые отрастил в последний год, и, взяв поданный служителем чай, осторожно потянул губами горячий напиток.
– Ай, ладно! – отмахнулся он, обжегшись в который раз. – Пусть остывает. Так я чего говорю, хозяин, у нас в Ливене четыре пирожочника, все четверо печенье в глине жарят и на ореховом масле – мода пошла такая. Больше двух раз тесто в масле кипятить нельзя, печенье шелухой пахнуть начинает, поэтому масло скармливают свиньям, собакам и домашним работникам. В лампу оно не годится, поскольку коптит, деревянное для этого лучше.
– Ты предлагаешь разводить капирол ореховым маслом? – усмехнулся Певиц.
– Да. Я уж и сторговался – по рилли за четвертную бочку.
– Хорошая цена, – кивнул Каспар. Деревянное масло они брали по двенадцать рилли за бочку. Если бы задумка Рыпы удалась, получилась бы заметная экономия, поскольку в день у них уходило две бочки.
– Для первости я взял в горшке четыре меры, чтобы попробовать, – хватит.
– Молодец, после чая и попробуем.
Каспар вспомнил, как нелегко было Рыпе отвыкнуть от воровской жизни, хотя они со Слизнем и Свинчаткой твердо решили не возвращаться к старому. Через месяц после назначения на должность управляющего складом Рыпа, размазывая слезы, бросился Каспару в ноги:
– Помоги, хозяин, пропадаю!
– А что не так? – удивился Каспар.
