Роковая ошибка.
В глазах отца бушует пламя, и я вижу, как брезгливо дергается уголок его губ. Я подожгла фитиль своим высказыванием и тоном, взрыва не избежать.
– Милая, он хороший человек, – старается разрядить обстановку мать. – Возможно, ты его даже полюбишь. Я же смогла…
Внутри все кипит, хочется кричать и материться на всех языках, какими я только владею. Смотрю в бесцветно-серые глаза матери и аж тошнит от ее лицемерия. Возможно, она отца просто боится и оттого так себя ведет, но это отвратительно.
Мой голос дрожит от злости, и я обращаюсь к маме на русском:
– Смогла?! Каждую ночь ты якобы ведешь рабочие совещания с Нью–Йорком, чтобы не спать с ним в одной постели!
Бам!
Разъяренный отец вскакивает на ноги так резко, что падает стул. Чашка кофе разбивается о кафель, осыпая осколками полкухни.
– Я просил разговаривать при мне на английском! – рычит он. За столько лет мог бы и выучить русский язык. – Иди к себе, разговор окончен!
Хочу возразить, но понимаю, что сейчас это бессмысленно. Нужно попытаться поговорить, когда напряжение разрядится.
Поднимаюсь в комнату, иду в ванную, включаю душ и сажусь на дно душевой кабины. Обхватываю колени и прижимаю их к груди, подставляю лицо под поток воды, глотая соленые слезы. Еще пару минут назад у меня был боевой настрой, а сейчас я трясусь, как маленький пугливый зайчонок. Даю волю своим чувствам, хочу выплакаться и облегчить душу. Меня выворачивает наизнанку от обиды и страха за свое будущее.
Любят ли меня родители вообще, раз способны спихнуть какому-то уроду как трофей? Если это и забота, если это и любовь, то она извращенная и изуродованная жаждой денег. Не общего благополучия и тем более не семейного, а именно желанием не потерять ни единой копейки.
Когда выбираюсь из ванной, беру ноутбук и ложусь в кровать. Мне нужна сопливая мелодрама, пачка носовых платков и теплое одеяло, больше ничего. Устраиваюсь поудобнее, открываю онлайн-кинотеатр и ищу самое слезливое из всех кино в рейтинге.
Прислушиваюсь к звукам в комнате и понимаю, что это вибрирует мой телефон, так и валяющийся в сумочке на полу. Поднимаюсь, достаю гаджет и задыхаюсь, когда вижу пропущенный звонок от недавно записанного абонента «Алексей Озеров».
Дрожащими руками нажимаю кнопку вызова и считаю гудки. Раз, два, три, четыре…
– Послезавтра в пять, – не церемонясь приветствиями, раздается голос Ледника в трубке. – Форма одежды спортивная, понятно?
– Да, – как можно скорее отвечаю я и кусаю губы.
– Отлично, до связи, – коротко и без лишних пояснений.
Он уже отключил звонок, а я так и стою с телефоном возле уха, мечтательно глядя на себя в зеркало возле стены.
Послезавтра в пять.
Осталась мелочь – объяснить родителям, куда и зачем мне нужно.
6. 5
Кожу царапает жестким кружевом, корсет до боли сдавливает ребра. Я стою посреди огромного зала, украшенного к свадьбе, в белоснежном платье с длинным шлейфом, смотрю на своих родителей сквозь тонкую сетку фаты.
– Я не хочу, папа, – мотаю головой я.
– Ты должна. Это твое предназначение.
– Но я не разменная монета…
– Замолчи!
Смотрю в суровое лицо отца и понимаю, что все бесполезно. Все уговоры тщетны. Он протягивает мне руку, и я вкладываю в нее свою дрожащую ладонь.
Много знакомых и незнакомых лиц смотрят на меня, все улыбаются и одобрительно кивают головой. Под мелодичную музыку отец ведет меня к алтарю, где спиной к нам стоит устрашающая черная тень. Ни лица, ни формы, просто черный бесформенный сгусток. Мои губы дрожат, все внутри холодеет от страха, и я не выдерживаю.
