Это никогда не прекратится. Я олицетворяю все, что он ненавидит – новые традиции, «новые деньги», плебейское поведение, отвратительные манеры современной молдежи, вторжение «понаехавших» в его безукоризненную и давно уже несуществующую Старую Англию.
Он не остановится, пока не выгонит меня. Потому что я для него, все равно что красная тряпка для быка. Я - его мальчик для битья за "грехи" тех, кого он ненавидит всеми фибрами своей голубокровной души.
Моргнув, я приподнялась на цыпочки и приблизилась к его лицу – так что наши носы почти соприкоснулись. Он отдернулся было, но я не позволила, крепко взяв его за плечо.
- Я знаю, что вы делали ночью с тринадцатого на четырнадцатое июня, господин ректор, - внятно произнесла я.
Так внятно, чтобы даже и не подумал жаловаться на какой-то там еще «акцент».
Глаза его расширились. Сбросив мою руку со своего плеча с таким видом, будто смахнул какую-нибудь ползучую гадость, он отступил на шаг назад.
- Что?
В его голосе не слышно было ни гнева, ни ярости. Ни даже отрицания. В нем было лишь недоумение – искреннее, беспомощное, почти детское недоумение.
Как такое может быть? – переводился с языка страны Лаконии его простой вопрос.
- Я видела вас, - спокойно сказала я.
Мне больше не было страшно. Подумать только – еще недавно я боялась подкинуть мое видео директору анонимно! А сейчас стою лицом к лицу к тому, кто может задушить меня голыми руками за это самое видео, и совершенно его не боюсь.
И «не боюсь» - это еще самое невинное из всего, что я… чувствовала. От осознания этого факта кровь вдруг бросилась мне в лицо, и, по мере того, как господин ректор становился похожим на хорошо выбеленную стену, мои собственные скулы наливались краской.
На всякий случай я решила прояснить.
- У меня есть запись. Очень подробная и откровенная, - вдруг ему все же придет голову принести меня в жертву своей карьере.
- Запись… - слабо повторил он, поднимая руку к горлу и ослабляя галстук, будто ему становилось трудно дышать.
- Именно. Видео-запись – с вами и Алисией Дженнингс в главных ролях. Двадцать минут, на протяжении которых вы с ней кувыркаетесь во-он за той магнолии. И, если вы не оставите меня в покое…
Господин Кронвиль сглотнул слюну и медленно проговорил.
- Ах ты маленькая дрянь... Так ты затаилась в кустах и… подглядывала?! - зрачки его стремительно темнели.
Не зная, что еще сказать, я просто кивнула.
- Ты записывала на телефон? – он шагнул ко мне и схватил за плечо. – Где запись?
Меня это не впечатлило – мне по-прежнему не было страшно. Лишь адреналин ударил в голову, как после бега с препятствиями.
- Естественно, я не отдам ее вам, - подавляя возбужденную дрожь в голосе, ответила я, чувствуя, как его пальцы впиваются мне кожу – без сомнения, оставляя следы. – Мне нужна гарантия, что вы перестанете портить мне жизнь, - подумав немного, я добавила. - Не откажусь и от пары справедливых оценок. Вместо тех, что вы мне обычно влепляете.
У него отвисла челюсть.
- Ты что, еще и шантажировать меня собралась?!
Догадался, умник.
- Считайте это расплатой за то, что все полтора года вы не можете пройти мимо меня спокойно – без того, чтобы хоть как-нибудь не обидеть.
А еще расплатой за твое звенящее лицемерие – добавила я про себя. Это ведь еще уметь так надо – сам трахается по кустам, а нам выговаривает, если не дай бог, громко посмеялись за обедом!
