- Серьезно, отморозки? - спрашиваю, чувствуя, как голос дрожит от негодования.
- Успокойся, ну чего ты. Меня не спали, а? Ты не должна была узнать. Опять же, вдруг правда бы помощь понадобилась. Знаю, он немного перегибает палку. Просто он тебя любит и волнуется за тебя. Знаешь, как ему пришлось себя переломать, чтобы отправить тебя в Москву? Он надеялся, так будет лучше, ты станешь самостоятельной…
Я откидываю скомканную салфетку в сторону.
- А я не стала, да? - поднимаюсь со стула.
- Алин…
Иду до кабинета, в выходной отец после завтрака обычно уходит туда на пару часов. Внутри меня звенит злость, настолько сильно, что я впервые готова высказать все, что думаю.
- Можно? - я захожу со стуком, папа поднимает на меня глаза и снимает очки.
Моя решительность испаряется. Так было всегда: одного его взгляда достаточно, чтобы я начала переминаться с ноги на ногу и мямлить что-то невразумительное. А кабинет и вовсе не лучшее место для разговора. Он всегда мне казался его личным тронным залом, и все здесь как будто вопит: как ты посмела зайти без приглашения?!
- Что случилось, Алина?
Я вдыхаю и выдыхаю, призывая себя не отступать. Делаю несколько шагов вперед и говорю до противного дрожащим голосом:
- Это правда, что ты просил Дэна приставить ко мне охрану в клубе?
Папа недовольно вздыхает.
- Иногда Яна слишком много болтает, - замечает сухо, откидываясь в кресле. - Алин, это не потому что я тебе не доверяю, не подумай. Это просто мера безопасности. Я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь обидел.
- Пап, так нельзя, - я делаю еще шаг вперед, пальцы рук неприятно подрагивают. - Я все понимаю, но так вскоре они будут ходить за мной и по улицам, вдруг кто обидит.
- Ты утрируешь, - он сдвигает брови к переносице, и я теряю остатки уверенности.
Он редко злится и никогда не ругается на меня. Да и не за что, в общем-то. Достаточно вот так нахмурить брови, как я становлюсь тише воды, ниже травы.
- Пап, я хочу больше самостоятельности, - облизываю пересохшие губы, чувствуя, как сильно бьется сердце. - Я хочу работать там, где мне интересно, хочу жить отдельно, хочу общаться с друзьями, не думая о том, что каждое мое слово будет подслушано каким-нибудь охранником. Это ненормально.
Замолкаю, отец сверлит меня взглядом, крутя между пальцев ручку, я инстинктивно опускаю на нее взгляд. Когда он аккуратно кладет ее на стол, снова смотрю на него. Удивительно, но папа больше не хмурится. И на мгновенье становится страшно уже из-за этого. Что он сейчас скажет?
- Что ж, - подытоживает папа. - Я тебя услышал. Давай поговорим спокойно. Садись.
Он кивает в сторону кресел, я аккуратно присаживаюсь на краешек, пока отец задумчиво покачивается в своем компьютерном.
- Есть наметки, или ты так, прибежала с возгласом негодования? - спрашивает папа.
Я откашливаюсь, выпрямляясь. Вот, как я и говорила, одними словами его не пробьешь. Жаль, что я не успела переговорить с Фроловым еще раз, но сейчас он - единственное, что я могу выдать отцу.
- Я говорила с Саввой Фроловым, у него успешный интернет-портал, и он предложил мне должность в рекламном отделе.
Папа вздергивает брови в удивлении, усмехается.
- Ну что я могу сказать, - вздыхает через полминуты раздумий, которые я сижу, как на иголках. - Об интернет-портале я слышал. И о Савве тоже. Надеюсь, советы я еще могу давать?
Он вздергивает бровь, в глазах насмешка, я растерянно лепечу:
